Яхт-клуб. Полумрак. Тлеющий свет фонарей. Дождь.
Сергей идёт уверенно, но настороженно. Рюкзак на плече. Его силуэт растворяется в ночи. Он – загадка. Он часть города, который его больше не узнаёт.
– Сергей Николаевич, это вы?
Охранник. Пожилой. Подтянутая осанка. В лице – добродушие, перемешанное с профессиональным недоверием.
– Я, – коротко отвечает Сергей.
– Давно вас не было. В такую ночь, да ещё в дождь?
– Просто… свежий воздух, мысли прояснить.
Мысли? Вот уж нет. Они только путаются.
Охранник медлит. Что-то уловил? Видит, как под дождём лицо Сергея кажется чужим, будто стёртым?
– Всё в порядке, Сергей Николаевич?
Кивок.
– Да.
Секунда паузы.
– Тогда хорошего вам вечера. Анне Андреевне и Лёвушке – привет.
Анне. Лёвушке.
Сергей замирает.
Но ведь уже всё. Уже нет никакой Анны. Никакого Лёвушки. Они остались там, в том прошлом, которое больше не его.
Он кивает.
– Спасибо.
Слова падают в темноту и растворяются в шуме дождя.
8
Катер мягко скользит по воде.
Мотор урчит глухо, словно недовольно. Вода густая, будто впитавшая весь ночной свет. Белая ночь догорает над Финским заливом, над гладью воды висит лёгкая дымка.
Он видит другую лодку.
И снова этот звук – щелчок затвора фотоаппарата.
Кто-то следит.
Это что? Судьба?
Сигарета вспыхивает в темноте. Дым смешивается с туманом. Он смотрит, как лодка исчезает в ночи, оставляя после себя только круги на воде.
На корме сидит птица, безмолвный свидетель. Затем, будто почувствовав, что её время здесь истекло, она взмывает в воздух.
Он смотрит ей вслед. Ведь он и сам – лишь свидетель.
Телефон падает в воду.
За ним летит спасательный круг.
Рюкзак.
Он открывает пробку лодки. Вода проникает внутрь медленно, заполняя трюм. Он не двигается. Просто наблюдает. Как вода поднимается. Как деревянный настил темнеет под её весом.
Вот так и он. Уходит. Исчезает. Растворяется.
Но растворится ли?
Когда вода достигает колен, он выбирается за борт.
Спасательный круг держит его на плаву. Волны укачивают. Морская сырость липнет к губам.
Берег.
Он переодевается, вынимая из рюкзака новые вещи. Затем бросает последний взгляд в воду.
Спасательный круг медленно уносит течением.
Как следствие его прошлого.
Он идёт прочь.
Метро.
Капюшон скрывает его лицо. Полупустой вагон убаюкивает мерным покачиванием. Опускает взгляд.
Старый Сергей где-то там, среди ряби на воде.
А этот новый…
А этот новый кто?
9
Тёплый свет старой лампы лениво растекается по стенам явочной квартиры, оставляя углы в полумраке. Запах железа и мыла. Вода льётся из крана, капли стекают по пальцам, скользят по запястью, теряются в белоснежной пене. Ржавый кран вздрагивает, когда он закрывает воду, но та продолжает вытекать тонкой струйкой, упрямо барабаня по эмали.
Лезвие аккуратно прорезает эту пену, оставляя за собой гладкую, чистую кожу.
Он бреет голову.
Линия за линией, слой за слоем.
В этом движении что-то древнее, обрядовое. Он стирает последнюю связь с прошлым, вырезает ненужные штрихи, оставляя только себя – нового, незнакомого.
За окном город.
Дождь не перестаёт.
Сильный дождь.
Льёт без устали, сливаясь с уличными огнями в одну бесконечную реку. Фонари пульсируют в воде, словно чьи-то глаза моргают в темноте.
Сергей замирает, лезвие застывает в воздухе.
Внутри что-то скребётся.
Он смотрит в окно, но не на улицу, а сквозь неё.
Внутрь себя, в тот тёмный угол, где отголоски прошлого шепчут что-то неразборчивое.
Дождь шепчет вместе с ними.
