6
Сергей переступает порог явочной квартиры. Воздух внутри кажется вязким.
Обшарпанные стены, облезшая местами краска, выцветшие пятна – следы старых картин или плакатов. В углу – диван, сгорбившийся, продавленный в середине, будто кто-то долго сидел здесь, склонив голову, задумавшись. Одинокий стол с царапинами на поверхности, стул с надломленной ножкой.
Это место не принадлежит никому. Здесь никто не живёт. Здесь только остаются.
Он делает несколько шагов, прислушиваясь к скрипу пола под ногами. Ничего необычного. Никаких скрытых движений, застывшего дыхания в углах. И всё же – ощущение взгляда. Не человека, нет, но чего-то присутствующего, безмолвного, наблюдающего.
На подоконнике стоит цветок. Сергей останавливается, бросает на него взгляд. Цветок жив. Значит, кто-то его поливал. Значит, кто-то заходил сюда.
Листья немного вялые, но ещё держатся. Он проводит пальцем по краю горшка, осторожно задевает землю. Она сухая. Даже слишком.
Значит, его давно не поливали. Или… совсем недавно?
Он не разбирается в растениях, но что-то в этом странное – почти нелепое. Чей-то след. Кто-то был здесь раньше. Может, вчера. Может, час назад.
Он берёт чайник. Наливает воду.
Всё равно польёт.
Поставив чайник на место, он машинально его включает и хватает пустую кружку, стоящую рядом. Подносит ближе к глазам. На донышке – засохшие кофейные разводы, прилипший к стенке уголок бумажки.
Сергей вытаскивает его двумя пальцами. Разглаживает. Маленький, почти невесомый пакетик.
В голове вспыхивает десяток вариантов. Чай? Лекарство? Что-то посерьёзнее?
Он не знает, зачем кладёт его обратно в кружку. Просто так. Так будет правильнее.
Сергей поворачивается к окну. Из него открывается вид на серый двор, пустой и тихий. Внизу – неопрятный газон, на краю которого кто-то оставил старую покрышку, поросшую мхом.
Он смотрит на своё отражение в мутном зеркале, проводит рукой по стеклу, стирая пыль. Несколько секунд пытается разглядеть что-то новое – или, наоборот, забытое.
Кто здесь был?
Кто-то до него входил в эту дверь. Кто-то ставил локти на этот стол, может, сцеплял пальцы в замок, обдумывая что-то важное. Кто-то сидел на этом продавленном диване, слушал тиканье часов, курил, стряхивая пепел в пустую кружку.
Разговоры, сказанные шёпотом. Принятые решения. Были ли они судьбоносными? Или, может, здесь договаривались о чём-то будничном, таком же несущественном, как выцветший паркет под ногами?
А может, здесь боялись.
Он оглядывается. Ему кажется, что стены смотрят. Что за ним наблюдают.
Щёлк.
Он резко оборачивается.
Тишина.
Только чайник начинает шуметь, доводя воду до кипения.
Он выдыхает. Медленно подходит к подоконнику, осторожно прикасаясь к листьям цветка. Ощущение странное – не тревожное, нет, но как будто он что-то нарушает.
Эта комната не принадлежит ему.
Он здесь временно.
Как и все до него.
7
В машине его пальцы сжимают руль. Слишком крепко… суставы белеют. Петербург ночной, дождливый, пустой. Город, как вымытая временем кость, спокойно разлёгся в ожидании нового дня.
Внедорожник мягко скользит по мокрому асфальту, но вдруг из темноты выныривает другой автомобиль. Секунда, резкий поворот, визг тормозов. Глухое биение сердца. Вот оно – мгновение, когда всё могло оборваться.
Почему не оборвалось?
Он тяжело дышит, пальцы всё ещё мёртвой хваткой впиваются в руль. Почему? Почему не сейчас? Здесь должна быть истина, но её нет.
