Здесь на десять предметных определений города (существительных) только четыре эпитета, что и подсказывает пушкинскую доминанту отношения к городу. Образ Петербурга в творчестве поэта обусловлен временем, к которому он был необычайно чуток. С известной условностью можно говорить о трех ликах города в его творчестве. Сначала это Царское Село, которое позже поэт назвал «счастливым городком» и «мирным уголком». В стихотворении 1814 года «Воспоминания в Царском Селе» (лицейский вариант) Пушкин сказал:
С холмов кремнистых водопады
Стекают бисерной рекой,
Там в тихом озере плескаются наяды
Его ленивою волной;
А там в безмолвии огромные чертоги,
На своды опершись, несутся к облакам,
Не здесь ли мирны дни вели земные боги?
Не се ль Минервы росской храм?
Не се ль Элизиум полнощный,
Прекрасный Царскосельский сад,
Где, льва сразив, почил орел России мощный
На лоне мира и отрад!
На протяжении всего творчества Пушкин постоянно обращался поэтической памятью к Царскому Селу, к «лицейскому братству»:
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.
Тема возникновения города «из тьмы лесов, из топи блат» занимала зрелого Пушкина. Она связана с личностью и исторической ролью Петра I. В неоконченной повести «Арап Петра Великого» глазам Ибрагима открывается такая картина: «Обнаженные плотины, каналы без набережной, деревянные мосты повсюду являли недавнюю победу человеческой воли над сопротивлением стихии. Дома казались построены наскоро. Во всем городе не было ничего великолепного, кроме Невы, не украшенной еще гранитной рамою, но уже покрытой военными и торговыми судами. Государева коляска остановилась у так называемого Царицына сада». Россию, Петербург Ибрагим видит, как «огромную мастерскую», «где движутся одни машины, где каждый работник, подчиненный заведенному порядку, занят своим делом». Праздничный петровский Петербург рисуется Пушкиным в стихотворении «Пир Петра Первого»:
Над Невою резво вьются
Флаги пестрые судов;
Звучно с лодки раздаются
Песни дружные гребцов;
В царском доме пир веселый;
Речь гостей хмельна, шумна;
И Нева пальбой тяжелой
Далеко потрясена.
«Прошло сто лет.», и современный поэту город представлен поэтическим словом во всей его многоликости. Город и люди, в нем живущие, существуют в нерасторжимом единстве. Здесь и любезная сердцу Пушкина Коломна («Домик в Коломне»), и кружки декабристского толка («К Чаадаеву»), и Михайловский замок как символ тирании (ода «Вольность»), и город-труженик (строфы «Евгения Онегина»), театральная и светская жизнь («Евгений Онегин», «Пиковая дама»); здесь и Петербург, хранящий память о героях Отечественной войны 1812 года («Перед гробницею святой.»). Отдельных стихотворений, рисующих городские пейзажи, как это будет потом у Некрасова, у Пушкина нет.
Петербург молодого Пушкина – 1817–1818 годов – это кипение страстей, любовных и политических, театральных и светских, это обмен стихотворными дружескими посланиями. Это «шум пиров и дружных споров». Уже в эту пору встречаем мы мысль-желание покинуть столицу. Многие из указанных мотивов звучат в послании В. В. Энгельгардту. Это его дом на Невском, угол Екатерининского канала (ныне дом 30), «был своего рода петербургским “Па-ле-Роялем” с гостиницей, публичными увеселительными кофейнями, ресторанами и большим залом для концертов, балов и маскарадов».
