Петр III. Загадка смерти - страница 82

Княгиня Дашкова в своей пропаганде идеи случайности доходит до того, что вкладывает приведенные нами выше слова слова о ней даже в свой диалог с Федором Орловым перед началом переворота: «Скажите вашему брату, чтобы он немедленно скакал в Петергоф и привез императрицу прежде, чем Петр III последует чьему-нибудь разумному совету и пришлет ее сюда либо приедет в Петербург сам и разрушит то, что было угодно свершить Провидению (а вовсе не нам) для спасения России и императрицы» (68; курсив наш. – О. И.). В этом тексте, который, несомненно, особенно в последней части, выдуман, обращает на себя внимание вопиющее противоречие: Петр III воспользуется разумным советом и сможет разрушить то, что «угодно совершить Провидению (а вовсе не нам)». На стороне императора может оказаться разум, который будет сильнее Провидения, ведущего неразумных заговорщиков!

Уже в «Обстоятельном манифесте» (6 июля 1762 года), написанном, несомненно, под диктовку самой императрицы, говорилось: «Вступление наше на Всероссийский императорский престол явным есть доказательством истинны сей, что где сердца нелицемерныя действуют во благое, тут рука Божия предводительствует. Не имели мы никогда ни намерения, ни желания таким образом воцариться, каковым Бог по неведомым Его судьбам промыслом своим нам определил престол отечества Российскаго восприять»^>265. Надо сказать, что сама Екатерина иной раз говорила о своем восшествии на престол как о чуде. Так она и пишет Понятовскому 2 июля 1762 года: «Переворот, который только что совершился в мою пользу, похож на чудо» (курсив наш. – О. И.)^>266. Именно – только похож\ Через месяц в письме тому же адресату она уже говорит вполне определенно: «Наконец, Господь Бог привел все к концу, предопределенному им, и все это представляется скорее чудом, чем делом, предусмотренным и заранее подготовленным, ибо совпадение стольких счастливых случайностей не может произойти без воли Божьей» (курсив наш. – О. И.)^>267. Через многие годы во введении к наиболее полной так называемой четвертой редакции записок Екатерина II писала о перевороте 1762 года: «Счастье не так слепо, как себе его представляют. Часто оно бывает следствием длинного ряда мер, верных и точных, не замеченных толпою и предшествующих событию(курсив наш. – О. И.)^>268.

Обращает на себя внимание фраза Дашковой: «догадавшись, может быть, первой о возможности свергнуть монарха…», которой она пытается разрешить противоречие между случайностью переворота и собственной руководящей ролью в этом деле. Неужели Панин не рассказывал ей о разных идеях по поводу престолонаследия, высказывавшихся высшими сановниками еще до смерти Елизаветы Петровны, или об обращении ее мужа, князя М. Дашкова, к Екатерине с предложением «возведения на престол»?

Рассмотрев скрытые причины ненависти Дашковой, перейдем к эпизодам ее открытых столкновений с Орловыми.

Согласно «Запискам», об отношениях Екатерины и Г. Орлова Дашкова узнала только после переворота. В одной из комнат императрицы она случайно повстречалась с Григорием Григорьевичем, лежащим на диване (он ушиб ногу) и распечатывавшим большие пакеты, присланные из Совета. Дашкова пишет, что узнала их, потому что часто видела у дяди-канцлера. Она спросила Орлова, что он делает. Григорий якобы отвечал, что императрица приказала ему их вскрыть. «Не думаю, – будто бы сказала Дашкова, – потому что они еще несколько дней должны храниться нераспечатанными, покуда императрица не назначит людей на эту должность, но ни вы, ни я для нее не подходим» (72).