Горький пучеглазый алкаш, Артур Арктур давно уже не запирал дверь к себе в комнату, где решительно нечего было воровать. Он играл на своей гнутой гнусавой трубе, всегда плохо, и всегда за гроши, кроме последних лет. С приходом в город «кооперативных кабаков», «комков» – коммерческих ресторанов, Артур Арктур стал зарабатывать своей игрой куда больше, как он вычурно говорил:
– … денежных знаков.
Отчасти это нивелировалось тем, что советские дензнаки стремительно обесценивались. Но всё же, получая «в сухом остатке» больше прежнего, трубач Арктур стал пить тоже больше прежнего, и, наконец, не выдержав самого себя, помер.
– Это же какая-то про́клятая квартира! – думал Сергей Кенарев. И остобенело глядел на жалкий труп, лежащий на снятой с проёма межкомнатной двери, опирающейся на две кухонных табуретки. И видел в нём себя…
– Один умер, другой умер, и я никуда не поступаю, и вот-вот в армию угондошат…
Нужен безумный план! Серёже не привыкать: в его семье если и умели составлять какие-то планы, то только безумные, чему и его поневоле с малолетства обучили. А безумные планы – привычные спутники отчаяния. Так родилась идея выдать пожилого Артура за себя, и сдать в таком виде в военкомат. А себя за Артура, в силу возраста призыву в разлагавшуюся на глазах советскую армию не подлежащего… Авось, не заметят подмены!
Но на практике столь виртуозные махинации были слишком сложны для такого дурачка, как Серёжа Кенарев. Всё в итоге ограничилось тем, что он забрал у покойного его музыкальный инструмент и несколько документов, думая попытать счастья на освободившейся «поляне» покойного Арктура.
Откроем небольшой секрет: не научившись в жизни ничему, Серёга Кенарев, Бог уж его знает, через чьи гены и молитвы, обладал скромненьким даром. Он умел, сложив губы в трубочку, подражать звуку саксофона. Сперва он так дудел для забавы, между делом. Потом это заметили одноклассники и друзья во дворе, просили «для прикола» протрубить несложную мелодию. Даже заветная Регина, та самая, что Доммаже, один раз попросила – а Серёже жалко, что ли?!
Потом дудочные способности мальчика-соседа заметил профессионал, товарищ Ватман—Арктур. И очень оценил, правда, под пьяную лавочку, да ведь другой у Артурушки Ватмана и не имелось уж много лет!
– Разумеется, громкости полноценного инструмента ты дать не могжёшь (он так и говорил, жёвано, «не могжёшь», как другие говорят «не могёшь») … Но-таки по звучке очень похоже-ж!
Странное искусство однобокого звукоподражания восхищало Арктура, они с Серёгой даже играли, бывало, вдвоём: один на своей трубе, другой – на своей губе.
– Если ты станешь дудеть в микрофон – подсказал однажды Артурушка – то никто и не заметит подмены! У тебя же чистый джазовый звук идёт, просто громкости не хватает!
Кенарев это запомнил, и…
После смерти Артура Арктура посчитал смелым планом.
А что, «семь бед – один ответ»! Терять нечего: мать, по хладнокровным замерам Кенаря, в стрессе бурлящей «перестройки» совсем помешалась. И может, неврастенически распалившись, пожалуй, и ножом полоснуть! Что касается бабки, то ей и с ума сходить не нужно – всегда, сколько её помнил Серёга, была безумной.
В угрюмой тесноте заваленного хламом жилища, в обстановке постоянной свары и непрекращающейся истерики взбесившихся старых баб и их подпевалы Веткина ловить, очевидно, более нечего…
Была, правда, некоторая надежда на ВУЗ, но так уж получилось… Хвостом и шлейфом несчастной любви… Серёжа записался на подготовительные курсы непосильного для него факультета, только чтобы ходить туда вместе с Региной Доммаже, в силу чего и оказался там в хорошо знакомой мужской компании… Потому что не один был такой «хитрый»…
