Глава 3. «Шведский посол»
Ратибор – рослый, широкоплечий, лет тридцати, голубоглазый мужчина сидел в карете и с непринужденным видом, от скуки, накручивал локоны своего белого парика на палец. За окном, под мерный цокот копыт о брусчатку мостовой, мимо него проплывали дома зажиточных рижских бюргеров: купцов, ремесленников. Одно-двух, иногда, трёхэтажные, разноцветные, иногда достаточно ляписные, но, в своей основной массе, – серые, каменные и добротные, построенные на века строения. Высунувшись в окно кареты и, задрав голову, он сопроводил взглядом высокий шпиль церкви Святого Петра. Наконец его карета выехала на Ратушную площадь, проехала мимо купеческих лавок и подкатила к городской Ратуше. Сегодня у Ратибора, пластуна Великого Московского Князя, была назначена встреча с бургомистром Риги, но для него он сегодня был – послом Его Величества короля Швеции. Рискованно, конечно, если в городе вдруг может объявиться настоящий шведский посол, ну или на худой конец – датский, но Ратибор настоял, именно, на «должности» шведского посла, так как настоящий шведский посол в Ригу вряд ли приедет по причине того, что Шведское королевство управлялось датским регентом. Ратибору нужно было побольше разузнать об укреплениях, оборонительных сооружениях и военных планах ливонцев, и, в частности, об оборонительных возможностях Риги и главной крепости Ливонского ордена – Вендене, а шведскому послу рижане могут многое рассказать, ведь у них в памяти меченосцы оставили хорошую зарубку, а истинного положения дел в Швеции вряд ли здесь кто-то из них хорошо знает. Поэтому, главное – это с датчанами не встретиться. А у рижан в своё время славная была битва с орденом. Горожане в тяжёлой борьбе выиграли её и прогнали из города магистра вместе с его меченосцами, но потом ему удалось на них отыгрался, но после своей победы обосновался он всё-таки в Вендене, подальше от своенравных рижан. Но горожане – это одно, а руководство города – это совершенно другое и нужно было бы выведать о чём именно оно на самом деле думает, и чью сторону займёт в случае войны между Ливонией и Русью.
Кучер соскочил с облучка и резво подбежал к двери кареты. Затем, притормозил и степенно её открыл, откинул ступеньку и протянул руку в белой перчатке, чтобы помочь своему пассажиру выйти из кареты. «Шведский посол» выглянул в открытую дверцу, и с важным видом через монокль оглядел встречающих его лиц. Он безошибочно узнал по самому дорогому камзолу бургомистра, стоящего впереди своей свиты. Не выдающегося роста человек с округлым животом, явно любившего хорошо и вкусно поесть. Он опирался одной рукой на золочёную тросточку, а другой подпирал свой бок, но это не от физической необходимости, а явно только из позёрства. Это легко улавливалось и по его одежде, и по манере держаться с людьми. Ратибор мгновенно изобразил «зеркало» – лучший способ доверительного отношения с человеком, и бургомистр тут же понял, что из кареты к нему спускается человек его уровня, тем более, что тот в руках держал такую редкую и дорогую вещицу, как монокль. «Венецианской работы, небось!», – с внезапно накатившим чувством зависти подумал бургомистр, хотя он сам совершенно он не страдал от недостатка внимания местных и заморских купцов, и дорогих подношений у него было в изобилии.
– Добро пожаловать в наш город, господин посол! – поздоровался бургомистр. – Моё имя Хейнер фон Зиберман, я являюсь бургомистром сего прекрасного города, а рядом со мной – члены рижского рата.
