– Ну так и поспи, нам до Сестрорецка ехать часа полтора-два. Успеешь отдохнуть. Колыбельную спеть?
– Не надо, – улыбнулась, скидывая мокасины с ног и устраиваясь поудобнее в кресле, – боюсь, тогда совсем не усну. Разбуди меня хоть минут за двадцать до приезда, а то буду совой испуганной после сна.
– Хорошо. А пока не уснула, скажи-ка мне, за сколько квартиру снимаешь?
– А что понравился район?– Илария хмыкнула. – Я не снимаю, я в своей живу.
– Да ты невеста с хорошим приданым!– я аж присвистнул. Хоть маменька и прививала хорошие манеры, но плебейское иногда вылезало наружу.
– Да я и без приданного хорошая невеста,– Ларька сверкнула глазами и надулась. – Или ты теперь по примеру своей Алёны ищешь побогаче невесту?
Вот же ж, многолетнюю привычку подкалывать не так просто победить.
Уткнувшись в окно, Ларька закрыла глаза и перестала отвечать на мои вопросы. Заснула моментально. Что же она по ночам-то делает, реально работает? Надо менять ей распорядок дня, я люблю ночью спать в обнимку.
4. Жить - хорошо, а хорошо жить - ещё лучше!
ГЛАВА 4. Матвей. Жить – хорошо, а хорошо жить – ещё лучше!
Дача в Сестрорецке принадлежала родителям Глеба. Кирпичный дом в два этажа, небольшой, но уютный и со всеми коммуникациями построили уже его родители. А вот большой земельный участок получили бабушка с дедушкой ещё в советское время за ударный труд. Нет, получили-то они от завода положенные двенадцать соток, а два участка рядом выделили другим передовикам труда. Но те работяги не имели тяги к земле и согласились поменять участки на автомобиль Жигули и денежную компенсацию. Таким образом, бабушка и дедушка Глеба стали земляными магнатами и выращивали на даче картошку, морковку и прочие корнеплоды, обеспечивая себя пропитанием в тяжёлые времена развала Советского Союза. Родители Глеба не имели такого пристрастия к ковырянию в земле. Им милее отдых на заграничных курортах, тем более финансы позволяли. Папа – директор хлебозавода. Мама – главный бухгалтер где-то в бюджетной сфере.
Всё это я рассказал Ларьке, когда разбудил, как она и просила, за двадцать минут до приезда. Немного лохматая, со следом на щеке от серёжки она сидела пару мгновений и часто моргала, пытаясь проснуться. Потом аккуратно потёрла веки. И я подумал, что впервые вижу девушку без макияжа, вот совсем не накрашенную, но такую уверенную в себе. Алёнка, да и многие знакомые мне девы, давно бы уже визжали о том, что не накрашенная словно голая. А Иларька спокойно и неспешно потянулась, поправила задравшийся край кофты и, поудобнее усевшись в кресле, скомандовала:
– Продолжай-продолжай, я вся внимание.
Я хмыкнул, тоже мне, командира нашлась, но продолжил:
– На участке вначале построили двухэтажный дом для бабушки с дедушки, родителей и Глеба. А потом со временем на другом конце родители себе построили небольшой домик. Наподобие финского в один этаж. Там они отдыхают, когда приезжают на дачу. А большой дом для Глеба, ну и, соответственно, для нас – его друзей.
– Прикольно. А у нас не было дачи. Мама терпеть всего этого не могла. Мы в выходные то в поездки катались по пригородам, то по музеям ходили. А сейчас она виноград выращивает и вина продаёт.
– Я вот тоже без дачи. Но формат родителей Глеба понимаю, а вот как его бабушка с дедушкой двенадцать соток под картошку распахать, да потом собрать, да разложить, в погреб убрать. Неееее, это не моё. Максимум сад.
