Он не дрогнул.
– Вежливость – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Как и ваши колкости. Посмотрите на Око. Видите внутренние грани? Нам нужна карта. Она активируется при определенном свете звезд, но закодирована. Твой отец, доктор Артур Веспер, был одним из немногих, кто понимал принципы шифров Шадиса. Наши криптографы бессильны. А вы – наша единственная надежда.
Упоминание отца кольнуло, как нож.
Он знает. И использует это, чтобы манипулировать мной.
– Единственная надежда? – я фыркнула, наконец подняв на него взгляд. – Я – твой пленник с электрошокером на запястье. Не путай понятия.
– Вы – необходимость, – поправил он холодно. – Как и я для вас. Игра в обиженную нам обоим невыгодна. Взгляните на Око.
Его тон не оставлял выбора. Да и звучал он как приказ. Я сжала челюсти, чувствуя, как браслет чуть теплеет на руке. Это чувство было похоже на предупреждение.
Я наклонилась над Оком, заслонив его от света лампы своим телом. В темноте я видела лучше, и не знала, чем это объяснить. И вот тогда я вновь видела, не просто грани. Это были микроскопические насечки, линии, точки, выгравированные не на поверхности, а внутри хрусталя, словно замурованные в его структуре. Они складывались в едва различимый узор, напоминающий… созвездие Скорпиона? Нет, сложнее. Это пазл должен быть ключом, я чувствовала это.
Мой отец учил меня этому. Сидя в его кабинете, заваленном пыльными фолиантами и обломками керамики, он показывал на фотографии, чертежи, объясняя язык камня, металла, света.
«Это не просто узоры, Лисичка, – говорил он, его глаза светились страстью. – Это мысли древних. Их карты, их часы, их… предупреждения. Нужно уметь их слышать».
Я всегда была лучшей ученицей, потому что чувствовала. Не только видела, а ощущала структуру, ритм, скрытую логику. Это был дар. Или проклятие.
И сейчас, глядя вглубь Ока, этот дар проснулся. Шифр был… извращенно элегантен. Он не просто показывал карту. Он оживлял ее только при правильном сочетании внешнего света и внутренней активации. Как комбинация сейфа. Правда не до конца.
– Нужен источник света определенного спектра, – пробормотала я почти неосознанно, водя пальцем над хрусталем, не касаясь его. – Не просто звездный, а конкретной звезды или созвездия. И в определенное время. – Я сделала паузу, вглядываясь в грани. – Эти линии… они как волноводы. Или проводники. Карта проявится только когда внешний свет совпадает с внутренним пульсом артефакта… который, видимо, зависит от положения звезд относительно места нахождения.
Я замолчала, осознав, что говорю не про себя, а вслух.
Неосознанно делилась знаниями с враго. Я резко выпрямилась, отпрянув от стола, как от огня.
– Но это неважно! Без астрономических данных и точного времени – это просто красивая безделушка!
Вольф наблюдал за мной. Его ледяной взгляд стал… пристальным. Практически аналитическим. Я поймала в нем искру того самого профессионального интереса, который мелькнул на записи в Стамбуле. Это бесило еще больше.
– Астрономические данные у нас есть, – сказал он спокойно, подойдя к консоли и вызвав на огромном мониторе сложную звездную карту с наложенными расчетами. – Шадис перемещается в пределах Сахары по предсказуемой, но сложной траектории, связанной с астрономическими циклами. Следующее «окно» для активации карты – через три дня в пустыне. Мы знаем сектор, но нам нужно точное место входа. И карта внутри Ока – единственный способ его найти.
