Ей нравился ритм такой работы, потому что в голове не оставалось места ни для чего другого: протолкнуть крючок сквозь ткань, нанизать бусинку, вернуть крючок, повторять все снова и снова, останавливаясь, только чтобы свериться с набросками.
Во время перерыва на утренний чай, все, как и следовало ожидать, сидели в столовой внизу и обсуждали свадебные планы Дорис.
– Не хочу тратить купоны на платье. Думаю, получится перешить мамино.
– А когда она выходила замуж? – спросила Рути, одна из учениц. Ей было всего семнадцать, и, как положено семнадцатилетним, Рути часто витала в облаках. Впрочем, работала она старательно и со временем спустится с небес на землю.
– В 1914 году. Белый хлопок, кружевная юбка до пола. И высокий воротник. Похоже на платье, какое королева Мария надела бы на пикник.
– Твоя мама не будет возражать, если ты перешьешь платье? – спросила Энн.
– Говорит, что не против. Правда, я ума не приложу, с чего начать.
– Еще успеешь решить, – вмешалась Эдит. – А сейчас расскажи нам снова, как он сделал предложение. Он заранее как-нибудь намекал?
После чая в мастерской опять стало тихо, вышивальщицы склонились над пяльцами. Раз или два яркий солнечный луч, пойманный блестящим наперстком, заставлял Энн оторваться от работы; тогда она напоминала себе, что нужно размять затекшие шею и плечи, растереть ладони и запястья, на минуту закрыть глаза и отдохнуть.
Когда в половине первого девушки пошли на обед, Энн задержалась, пообещав скоро всех догнать. Она откопала обрывок кальки и карандаш и несколькими быстрыми росчерками сделала эскиз – на перерыв отводилось всего полчаса. А через пять минут присоединилась к Дорис и остальным в столовой, чтобы съесть сэндвич и выпить чаю.
– Что это у тебя? – спросила Рути, указывая на набросок в руке Энн.
– Кое-какие идеи для платья Дорис. Не то чтобы…
– Не томи! Дай посмотреть!
Энн положила рисунок перед Дорис, теперь жалея, что не выбрала более спокойную обстановку для обсуждения.
– Вот тут, на лифе, – а на нем, вероятно, есть драпировка, – нужно будет добавить несколько вытачек, а потом, если захочешь фасон посмелее, можно опустить вырез и добавить изгиб, тогда он получится…
– В форме сердца, – выдохнула Дорис.
– Как будто сам мистер Хартнелл придумал! – заметила Рути, и все дружно ахнули.
– Такого не может быть! – сказала Энн чуть резче, чем хотела. – Дело в том, что я использовала один из набросков мистера Хартнелла в качестве шаблона. Я обвела силуэт, иначе у меня не получились бы правильные пропорции.
В школе рисование ей не давалось, но во время войны Энн стала носить с собой старую тетрадь и пару карандашей, чтобы делать зарисовки. Такой способ скоротать время был дешевле, чем книги и журналы, да и глаза меньше уставали. Кое-что – например, лица и руки людей – навсегда останется за пределами ее возможностей, и все же за последние годы ей удалось создать несколько поистине удачных рисунков.
На прошлое Рождество Милли подарила ей красивый альбом для рисования из магазина, где она работала. Настоящий альбом для художников, в нежно-голубом переплете, с плотной бумагой. Только через неделю или две Энн набралась смелости, чтобы сделать в нем первый набросок, и до сих пор хранила альбом для лучших работ, как хранят лучшее платье для особенных случаев. Как только появится свободная минутка, она добавит платье для Дорис в свой альбом. Может, днем в воскресенье, когда закончит с починкой одежды и другими домашними хлопотами.
