Читать онлайн Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2018



© Редакция журнала «Плавучий мост», 2018

© Waldemar Weber Verlag, Аугсбург, 2018

Авторы публикаций, 2018

Поэзия и время

Виталий Штемпель. Поэзия как единое пространство

Вот уже в 17-й раз, с интервалами в три месяца, журнал «Плавучий мост» выходит в свет. Пытливый читатель, конечно же, заметит, что между первым и последующими номерами журнала – большая содержательная разница. Постепенно лицо его, уходя от простой антологичности, приобретало именно облик журнала. Это результат той работы, которую ведут его редакторы совместно с авторами. Для нас именно автор является главным действующим лицом журнала. Здесь обращаюсь к единственному числу, поскольку каждый автор индивидуален, привносит своё понимание поэтического слова. Мы делаем всё, чтобы авторский круг журнала постоянно расширялся. Естественно и то, что всё больше становится тех, кто имеет по две и более публикаций в журнале. Вот и в этом номере вновь представлены подборки Владимира Алейникова, Марии Ватутиной, Марины Кудимовой, Андрея Санникова. Поэтов, интерес к творчеству которых, сохраняется уже на протяжении многих лет.

Несколько слов о редакторском составе журнала. Одни из них – Вальдемар Вебер, Вячеслав Куприянов, Вадим Месяц, Тим Собакин – стоят у его истоков, во многом сформировали его лицо. Приход Андрея Таврова – поэта, с необыкновенным поэтическим зрением, опытного редактора; Александра Шмидта, мастера свободного стиха, сумевшего «привить» нежность и проникновенность традиционного стиха верлибру; Сергея Ивкина – ещё молодого по современным меркам, но уже состоявшегося поэта, настоящего сподвижника; Надежды Кондаковой, творчество которой давно знают и ценят многие любители поэзии, редактора с огромным опытом, дали журналу новые импульсы. Хотелось бы выразить благодарность Андрею Бауману, Герману Власову, Вадиму Молодову, Юлии Белохвостовой, много сделавшим для журнала, но по разным причинам вышедшим из редакционного состава. Популярность сайта журнала – во многом заслуга самобытного поэта, интересного собеседника Ольги Афиногеновой, модерирующей страницу журнала на фейсбуке. Бумажное издание получило своё новое воплощение благодаря московскому поэту, издателю Вячеславу Кожемякину. Особая признательность – художнику, дизайнеру Ивану Граве (Санкт-Петербург). Мы рады помощи и содействию известных поэтов и литераторов. Среди них – Владимир Алейников, Евгений Витковский, Нина Габриэлян, Геннадий Калашников, Ольга Постникова.

Что нами двигает в нашей работе? Вера в объединяющее начало поэзии. Желание видеть поэзию, как единое пространство, вне зависимости от географического местоположения и стилевых пристрастий её творцов. Мы открыты для всех. Но эта открытость должно быть обоюдной. О состоявшейся публикации можно говорить лишь тогда, когда она приносит удовлетворение, возможно, и радость автору. Поэтому мы даём право каждому из них быть соредактором собственной публикации. Это позиция журнала, заложенная в его проекте. Мы хотим быть нужными. Нашим авторам, нашим читателям. Менее всего – тем, кто хотел бы управлять нами. Если мы независимы, то это значит лишь то, что строим наши отношения на взаимоуважении. Велеречивость поэзии – в прошлом. Она уже не может быть просто словами, просто смыслами, заключёнными в образы. Она проникает в глубины слова, ищет новые его смыслы. Она выходит за грани образов и создаёт новый надмирный мир. Отрываясь от реальности, она возвращается к ней, чтобы дать ей новое осмысление. Она ищет и находит себя там, где прежде было место лишь шаманской медитации. Она ищет в человеке человеческое, – даже если при этом удивляется тому, как мало в нём его осталось. Она отметает добро, ради того, чтобы это добро возвысить. Самоучижение ради возвышения? И да и нет.

Поэзия не умеет прощать, ибо она – сама память. Но как любая память, она обладает способностью подниматься над низменным и призывает нас всех оставаться собою. Мысль, даже самая верная, но повторенная многократно, становится идеологией. А она – несовместима с поэзией. Я не верю в последнего поэта, пишущего о любви. Тема любви – непреходящая. Только через призму любви возможно видеть прекрасное в этой жизни. Мне очень близка мысль Гёте: «Самое прекрасное, на что способен человек – это удивляться.»

Мы не даём рецептов – как писать, о чём писать. Бенн предостерегал молодых авторов от сравнительных образов. Но вспомним, что другой большой поэт – Пастернак – без них немыслим. Наверное, найти себя, свой стиль, свою манеру письма – это то, к чему должен стремиться каждый. Современная поэзия включает в себя опыт тысячелетий. Дух шумерских наскальных текстов, анакреонтические мотивы, классическая гармония, – разве всё это нам чуждо? Мне хочется закончить это вступление строками из стихотворения Надежды Кондаковой, в которых прослеживается не только заповедь христианская, но и общечеловеческая:

…Мир разрывая на части,
цельность от боли круша,
вновь недостойна Причастья,
гневом палима – душа.

Давайте помнить об этом.

Виталий Штемпель, руководитель проекта, редактор.

Берега


Мария Ватутина. Стихотворения

Поэт. Родилась в Москве 4 мая 1968 г, окончила Московский юридический институт (1995) и Литературный институт (2000, семинар Игоря Волгина). Член Союза писателей России с 1997 года по 2011 год. С 2012 года – член Союза писателей Москвы. Первая публикация – в 1995 году. Работала юристом, адвокатом, журналистом; последние 7 лет – выпускающий редактор юридического журнала. Автор 11 книг, лауреат ряда литературных премий.

* * *
Зима, Мария, пустота.
И вечный разговор с собою,
И препирательства с судьбою,
Уж чересчур она проста.
Мне ясности не надо столь,
От ясности с ума и сходят.
Ее назвали непростой,
Она – простая, скулы сводит!
И предсказуема, как зим
Российских черных неизбежность.
Талант – проверка на прилежность.
Привет! Давай поговорим
Не обо мне, а о тебе,
Я знаю, ощущаю кожей:
Погрешности в моей судьбе
Похожи на твои, прохожий.
Я о себе, но я – о нас,
Я – переписчик, ученица.
Но то, в чем я разобралась,
Глядишь, тебе на что сгодится.
Я не великого ума,
Умен диктовщик, небом залит.
А набело уже зима
Все перепишет и подправит.
* * *
Теперь посадим дерево. Слюною
Польем. Скопила нежность, так не жмись.
Мужчина – если станется со мною —
Уже по двум подпунктам прожил жизнь.
Он сам в себе едва вмещает опыт:
Жену в домашнем три часа с сестрой,
И первую в домашнем же, и топот
Детей из школы, дачу-самострой,
Родителей про страшные болезни,
И в тамбуре, и бархатный сезон…
Войдет, а я скажу ему: исчезни,
Не весь, а только память! Выйди вон!
Давай на равных, я-то ведь мотала
Свои срока в местах, где жизнь стоит.
Я всякую возможность отметала
Жить до тебя. Вот тело и болит.
Не дай ко мне ни слову просочиться
О доме и о сыне вдалеке.
Бери лопату. Вот тебе водица.
Вот мысленный побег на черенке.
* * *
Я люблю тебя, как в кино,
В черно-белом цвете.
Я люблю тебя так давно,
Что могли бы вырасти дети.
Проверяю себя – да нет,
Я вживую, я – не играю.
Только с давних-предавних лет
Я чужое не отбираю.
Вот и длится сплошной туман,
То густой, то прозрачней шелка.
Не роман у нас, не роман
Запасная любовь и только.
Положили на полку, как
Говорится, бобины с пленкой,
Где недолжный угадан брак
Барабанною перепонкой.
Там другой вариант отснят,
Но цензурой изъят усталой.
Там детей голоса звенят,
Впрочем, внуков уже, пожалуй.
* * *
Живые живите. А мертвым пора умирать.
К кому присоседиться, с кем в догонялки сыграть?
Живые живите, а мне мое пекло печет.
И дней мне – по пальцам прозрачным наперечет.
Течет между пальцев песок, убегает вода.
В любви мне отказано небом, да то не беда.
Сгустится она и прорвется, захочет спасти.
Да времени нету – и месяца не наскрести.
А в нашем зеленом краю холодеют не в срок
И жизнь отдают безвозвратно надежде в залог.
Все смерти мои обжигали, а эта – дотла.
Любовь моя долгая, где же ты раньше была?
* * *
Закончилась тяжелая неделя,
И разочарованьям нет числа.
О, Господи, сними с меня немедля
Любовь мою, как скатерть со стола.
Она уже для свадеб не годится
И для коротких встреч не подойдет.
И никакая мыльная водица
Не смоет впредь следы ее щедрот.
На выброс разве только, на порожек
Устало шаркать терками ступней.
Хотя бы так пускай она поможет
Мне низложить ее, покончить с ней.
Вернусь домой и, двери открывая,
Учую запах тлена, так сказать:
Она лежит пластом, еще сырая,
Готовая подошвы мне лизать.
* * *
Как бы так зажить, чтобы парк вокруг,
Чтобы даже, может быть, пара слуг,
Чтобы убран дом, и цветы в горшках,
И альбомы в пушкинских все стишках.
Чтоб вставать и петь, а потом читать,
Кружева и шелк, и своя печать,
И не так, чтоб старость, а все же вот
Положенье в обществе и доход.
Как бы так зажить, чтобы сталь, hi-tech,
Панорамный вид, запредельный век.
Вдоль окна – то тучки, то НЛО.
Голограммы близких во все стекло.
Неизвестно живы ли. Смерти нет.
Подтвердит спасительный интернет.
Так зажить, чтоб космос ко лбу прилип,
Чтоб под кожей – предназначенья чип.
Как бы так зажить, чтоб не ждать войны,
Чтобы слышать музыку тишины,
Чтоб не видеть, как истребит талант
Узколобый внутренний оккупант.
Как бы так зажить, чтоб ни вниз, ни ввысь
Не мечтать отсюда перенестись.
Как бы так зажить, чтоб хотеть, нет-нет,
Выходить из дома на белый свет.
* * *

В. Д.

Говорила женщина – свет не мил.
Говорила женщина – нету сил.
Говорила – тяжкое волоку,
Многовато выпало на веку.
А потом задумалась тяжело.
А потом запела, и все прошло.
А потом задумалась – все легко.
А и взгляд закинула высоко.
По какой параболе, по дуге,
Словно что заметила вдалеке,
Поднимала голову в небеса,
Сотворяла песенкой чудеса.
Поднимала вверх самою себя,
Отрешенно музыку теребя.
Поводила бровью, надув губу,
Принимала, так уж и быть, судьбу.
И о чем-то там говорила ей,
И – чего там – тяжесть прощала ей,
И любила, в общем, судьбу свою,
И кивала: ладно уж, допою.
И вечер длится

1.

Кто посуду моет, досадует на прокладку,
Ибо кран свистит, словно он архаичный стилос:
Как ни ставь заплаты, а дело идет к упадку,
То есть тело идет ко дну, то есть жизнь сносилась.
И тогда взывает к небу посудомойка,
Проклиная кран, из которого каплет капля:
Это все за что мне, господи? Мне и только!
Это травля, господи, это такая травля?
И одной бы капли хватило ей, не протечки,
До которой она терпела еще, терпела…
Ты прости ей, боже, эти ее словечки,
Просто кран чинить – не женское это дело.

2.

«Отступи от меня», – стучала и я по буквам,
Отрекалась некрепким духом в повторном морге.
Благочинным лайкам счет вела по фейсбукам,
Предъявляла: вот учитывай их при торге.
Я хотела платы за эти мои утраты,
Я хотела благ за мою чистоту и веру.
А когда наступал промежуточный час расплаты,
Показанья снимали, как воду по водомеру.
Незаметная течь, бестолковая речь, упреки,
Суесловье, пустоты жизни, строптивый стилос.
Не смиряюсь, но благодарствую за уроки,
На которых я и кран чинить научилась.

3.

Крепостные речи, спорщики с небосводом,
Со крыльца Василия, рифмой скрепляя фразу,
Выходили и мы на площадь перед народом,
Но народ безмолвен был и невидим глазу.
Посылала наша вера нам испытанья —
Безразличье толпы, что хлеще четвертованья,
Умирали наши ямбы среди аилов,
И белели струпья на детушках-книгах, Иов.
Ничего мы здесь не просили в труде безгрешном,
Разве что молились рифме в углу столешном,
Починяли мир, да не очень-то он чинился.
Вечер длился и длился, как будто из крана лился.