Когда бы не вселенская война
и не моя трехзначная усталость,
когда б не твой волшебный макияж,
где б ты была?
Послушай, нет, послушай,
тринадцать лет прошло, как я влетел
вот в этот темный оркестровый город
под пальмовые ветви фонарей,
под оранжад неоновых огней,
под вой сирен и хлопанье парадных,
под листьевские лестничные марши,
на бричмуллинском ослике своем.
На дирижерском мостике своем
я вздрагивал от грохота ударных,
от взрывов духовых и санитарных,
и струнно-безвозвратных, и толпа
играла мне прощание славянки,
я шел сквозь цепи русской протоплазмы,
сквозь цепи лучшей протоплазмы в мире,
и заявляю: пропорционально
и адекватно примененье силы
толпой ко мне, поскольку сила – я.
Когда бы не ожогом на губах
твой поцелуй – послушай, чмо, послушай,
сто тысяч лет счастливейшим из смертных,
блаженным и безмолвнейшим, как хаос,
я жил бы здесь, но в имени твоем
тот самый четкий ритм струны басовой,
земля, осколок зеркала под сердцем,
и о тебе нельзя не тосковать.
