– Очень остроумно! – огрызнулся Плотник.
– Не очень, – согласился Даос. – Приехали!
Он остановил машину в нескольких метрах от подъезда.
– А чего не на самое крыльцо заехал?
– А это я тебе намекаю, как будет нужно себя вести.
– Пф-ф… – скривился Юрий Алексеевич. – Тачка-то на меня, что ли, зарегистрирована?
– Выйдут на меня, – ехидно скалясь, пообещал Даос, – выйдут и на тебя. Усек?
– Так вот ты какая гнида, значит?
– Не-е, не такая. Хуже!
Они вылезли из машины и, прихватив с собой папку Барского, направились к подъезду. Двор был пуст. Асфальт после дождя уже успел высохнуть, листва на деревьях светилась неестественно чистым изумрудным цветом. «И вправду, будто во сне, – подумалось Даосу. Он машинально взглянул на свои руки. – Нет, не во сне! Находись я в сновидении, я бы сейчас развернулся, сел в машину и поехал к Гынде в офис, чтобы пристрелить эту сволочь в его собственном кабинете. Или даже не поехал бы, а оказался там усилием воли. Чего зря тратить бензин?..»
Юрий Алексеевич шел молча, воздерживаясь от своих обычных шуточек. На Барского ему было наплевать, и странное поведение Даоса он расценивал как очередную его причуду. Все-таки не первый день работают вместе, успел уже к его выкидонам привыкнуть. Просто слегка потряхивало и раскалывалась голова, просто настроение стало вдруг каким-то хреновым, а желание вмазаться разгоралось с новой силой. Просто… «Нет уж! – твердо сказал он сам себе. – Решил завязывать, значит, надо завязывать! Переломаюсь как-нибудь, не сдохну. Все-таки не такой уж я законченный нарик. Не Макс какой, не Рентон Уэлш[41]…»
В холодных небесах
Вишневым цветом притворился
Порхающий снежок…
Сэй- Сёнагон
Странные вещи…
Странные события…
Странные поступки…
Странные ощущения…
Странные или глупые? С одной стороны – моя глупость, а с другой – рука Провидения… Не знаю, не понимаю… А отчасти, наверное, и не хочу ни знать, ни понимать… Отдаюсь на волю событий-волн и просто скольжу по течению. А куда это течение вынесет – не знаю. Не имею ни малейшего представления… Все, что казалось ясным и правильным, теперь видится банальным. Истина ускользает, словно червяк. Да и есть ли она вообще, эта гребаная Истина, а если есть, то нужна ли мне?..
Он отвернулся от окна, неслышно, но от этого не менее решительно спустился на один лестничный пролет и снова принялся терзать кнопку звонка. Если в квартире действительно никого нет, это не имеет никакого значения. Все известные ему точки он уже обошел. Везде было пусто. А следовательно, отправится ли он сейчас домой или же будет стоять в темном вонючем подъезде и трезвонить до шести утра, не имеет никакого значения. Как говаривал классик: «Перед лицом вечности все едино!» «Думаю, перед ейной задницей – тоже. Да-а, вечность – это не пустой звук. Вечность, это когда вот так вот стоишь, весь на затраве, податься тебе больше некуда, а… А податься один хрен некуда!»
Юрий Алексеевич, оставив кнопку в покое, опустился на корточки и, привалившись к стене, прислушался. В квартире явно кто-то присутствовал. Тихонечко развернувшись к двери лицом, а ко всему остальному миру – задом, он припал правым глазом к замочной скважине. Ничего не высмотрел, но как будто чего-то услышал. Не меняя позы, три раза отрывисто стукнул.
– Макс, – зашипел он, облизывая грязный замок. – Макс, открывай. Это я…
Никаких признаков жизни.
