– Надо идти, – сказал он не совсем уверенно.
– Думаешь?
Плотник сосредоточенно посапывал, закусив нижнюю губу.
– Надо, – повторил Даос. – Бог даст, пронесет. Главное, не расхолаживаться.
– А если не пронесет?
– Ну, а если не пронесет, значит, такая уж наша судьба.
Он улыбнулся:
– Не дрейфь. Ты ведь у Гынды в Центре зарегистрирован? Вот и прекрасно. «Кронос – ваш шанс победить время!» Лет через тысячу встретимся, тогда и поговорим обо всем.
– Меня твои подъёбушки уже конкретно достали! – злобно зашипел Юрий Алексеевич. – Можно подумать, ты сам не зарегистрирован.
– Да не кипятись ты так. И я, разумеется, зарегистрирован… был.
Он выдержал паузу.
– Ну что, идем?
– Идем, – вздохнул Плотник. – Семи смертям не бывать, а одной… Может, и вправду, пронесет…
Они выбрались из канавы, отряхнулись и не спеша направились к зловещей пятиэтажке. Юрий Алексеевич изо всех сил пытался казаться беззаботным, но чем сильнее он пыжился, тем отчетливее проступала на его лице звериная сосредоточенность.
– Ты это, – пошутил Даос, – смотри не пукни от напряжения.
Юрий Алексеевич вежливо улыбнулся.
Поравнявшись с машиной, в которой сидел мужик, Даос с удивлением отметил, что тот как две капли воды похож на того, который шлялся с газетой по парку. Сходство было невероятным. Причем сходство это заключалось не столько в чертах лица, сколько в его выражении. Создавалось впечатление, будто они носили одну и ту же маску. Мужчина проводил их пристальным взглядом.
Возле железной двери, ведущей в «Клуб», они ненадолго задержались. На двери висел бумажный плакат с изображением скелетика ископаемой птицы.
– Двадцатого мая, суббота, девятнадцать ноль-ноль. Ю-dance club, – прочитал Даос, – памяти Легендарной Птицы Археоптерикс посвящается[13] выставка концептуальной графики – Archaeopteryx lithograph. В экспозиции:
• монументальный эстамп;
• минималистическая монотипия;
• «Сады Адама»;
• Лифты.
– Лифты… – эхом отозвался Плотник, пялившийся на тот же плакат. – Какие еще лифты?
– Грузовые, наверное, – усмехнулся Даос, – не пассажирские же.
Он нажал кнопку звонка.
Долгое время ничего не происходило. Минуты через три лязгнул отодвигаемый засов, дверь приоткрылась, и на пороге возник бритый парень в темном балахоне с капюшоном.
– Чё надо? – вызывающе спросил он.
Без лишних разговоров Даос затолкнул его внутрь и вошел сам. Плотник, прошмыгнув следом, проворно закрыл дверь на щеколду.
– Где Тюка? – поинтересовался Даос, ухватив растерявшегося парня за грудки.
Парень неопределенно мотнул головой. Даос, отпихнув его в сторону, устремился вперед по темному коридору.
* * *
– Как дела у Надюхи? – спросил Плотник, пытаясь переорать грохот музыки.
– А тебе-то что? – нахмурился Даос.
Они стояли в дверях огромного танцевального зала. Юрий Алексеевич подпирал правый косяк, Даос – левый. Темноту задымленного помещения разрезали вспышки лазера. Все здесь находилось в движении. В такт музыке двигалась толпа, в такт толпе двигались клубы дыма, висевшего сверху, подобно смогу над большим промышленным городом. Метались разноцветные зайчики, пронзая дымную завесу и отскакивая от стен.
– Когда сто человек стоят рядом, – процитировал Даос, – каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой.
– Не стоят, – поправил его Плотник, – а прыгают и повизгивают.
– Но рассудка-то все равно нет.
– А зачем он здесь нужен? Это же коллективная медитация. PRODIGY – музыка неживой природы! Бежит электричество по проводам, течет газ по трубам, горит огонь, давая тепло… Это движение без мысли, чувства и остановки.
