«Насчет коллективной медитации мысль интересная, – отметил про себя Даос. – Что-то здесь действительно есть. Что-то от первобытных языческих оргий. Хочешь не хочешь, а так и тянет поучаствовать в этом "празднике тела"… Не правы идеологи. Исторически человеческий язык возник вовсе не как средство общения между людьми, вызванное необходимостью совместной трудовой деятельности. Исторически он должен возникать из таких вот диких плясок, как нечто сакральное, имеющее ценность только до тех пор, пока длится этот ритуальный танец. На предметы и действия повседневного быта он распространяется гораздо позже… Смысл рождается именно в безумии, мысль и слово есть порождение отсутствия того и другого…»
Он усмехнулся, сам поражаясь тому, какая чушь лезет в голову.
– А где наши гаврики? – проорал Плотник. – Ты что, всерьез надеешься отыскать их в этом дурдоме?
– Их здесь нету, – ответил Даос, прищуривая левый глаз.
– То есть как это нету?!.
– А так вот и нету. У них же дипломат, полудурок.
– Ну?.
– Баранки гну! Ты бы поперся с дипломатом на дискотеку?
– Ничего не понимаю…
– По комнатам надо поискать, дурень, – терпеливо пояснил Даос.
– Ну, так чего ж мы тогда здесь стоим?!
– Я не знаю, это ты встал.
Юрий Алексеевич сплюнул в пол, смачно при этом выругавшись.
Покинув дискотеку, они направились дальше по коридору. То ли под действием темноты, то ли по какой другой причине на Даоса нахлынул поток бессвязных образов. Вспомнилась Надя, ее очаровательная улыбка и грустные черные глаза. Когда они разговаривали в последний раз, ему показалось, что она о чем-то догадывается. Да и как, в самом деле, можно было верить той ерунде, которую он плел, рассказывая ей о себе. Все в Глахове знают, кто такой Гында, и то, что он работает на Гынду, говорит о многом. «Бросить бы все это к чертовой матери», – подумал он, отлично понимая, что бросить это не так-то просто. Слишком привык он к такому образу жизни, слишком далеко зашел.
В мини-баре, куда они завернули, Тюки тоже не оказалось. За одним из столиков сидела шумная компания подростков, за другим – два мордоворота бандитской наружности. Опрокинув у стойки по рюмке ледяной «Столичной», Даос с Плотником двинулись дальше.
– Что ж темно-то так, – сокрушался Юрий Алексеевич. – Как у негра в заднице, честное слово.
– У тебя ствол с собой? – шепотом спросил Даос.
Где-то позади, в самом начале коридора, он уловил подозрительный шум. За грохотом музыки разобрать что-либо было довольно сложно. Может, это кипишует тот чудик, который открывал дверь, а может… Нет, вроде бы все спокойно.
– Конечно с собой, – раздраженно ответил Плотник. – Ты меня что, совсем за идиота держишь?
– Нет, – прошипел Даос, – не совсем.
– Ну, так перестань задавать идиотские вопросы.
– Хорошо. Больше не буду.
Метров через десять коридор неожиданно закончился тупиком. Они, потоптавшись на месте, совсем уж было решили вернуться (неисследованной оставалась еще южная часть помещения), когда Плотник заметил пробивающуюся снизу полоску света.
– Смотри! – Он вцепился Даосу в руку. – Ты видишь, да?..
– Вижу. – Даос напрягся. – Не слепой.
В полу находился люк. Они откинули крышку и осторожно спустились. Здесь оказался еще один коридор, гораздо уже первого, освещенный вмонтированными в стену лампочками под стеклянными колпаками. Юрий Алексеевич удивленно присвистнул:
– Ё-моё, да это прямо лабиринт
