Сны становятся все более реалистичными и мучительными.
Ночные кошмары Эвелины становились все более реалистичными, яркими и мучительными, стирая и без того тонкую грань между сном и явью. Ей снилось, что она блуждает по бесконечным лабиринтам темных, извилистых коридоров, стены которых были покрыты теми же зловещими, змееподобными символами, что и на найденном камне. Она видела безликие, костлявые фигуры в черных балахонах, совершающие отвратительные, кровавые ритуалы при тусклом свете факелов, слышала их гортанные, полные боли и отчаяния песнопения, эхом разносящиеся по каменным сводам. Иногда ей снилось, что она сама является невольной участницей этих кошмарных церемоний, ее тело против ее воли подчинялось чужой, злой воле, а на ее губах застывал беззвучный, полный ужаса крик. Пробуждаясь в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, она долго не могла понять, где заканчивался сон и начиналась реальность, и липкий, парализующий страх еще долго сковывал ее движения, не позволяя пошевелиться. Ей казалось, что густая, осязаемая тьма из ее сновидений проникает в ее бодрствующую жизнь, отравляя ее мысли, чувства и саму ее душу.
Эвелина начинает сомневаться в собственном рассудке.
Под неумолимым натиском все более странных, пугающих и необъяснимых событий, под тяжестью мучительных бессонных ночей и кошмарных, изматывающих сновидений, Эвелина начала отчаянно сомневаться в собственном рассудке. Ей все чаще казалось, что она медленно, но верно сходит с ума, что все происходящее – лишь болезненный плод ее разыгравшегося, травмированного воображения. Она ловила себя на том, что разговаривает сама с собой в пустых комнатах, видит зловещие тени там, где их заведомо не могло быть, слышит приглушенный, зловещий шепот в полной, звенящей тишине. Мучительная мысль о том, что она может быть психически нездорова, одновременно пугала ее до глубины души и казалась единственным, хоть сколько-нибудь рациональным объяснением всего происходящего кошмара. Она даже всерьез подумывала обратиться к доктору Рейнхардту, старому, немного странному местному психиатру, но непреодолимый страх перед тем, что он может подтвердить ее безумие, удерживал ее от этого отчаянного шага.
Первый физический контакт с невидимой силой.
Однажды ночью, когда Эвелина лежала в своей холодной постели, тщетно пытаясь заснуть, несмотря на навязчивое, леденящее душу чувство чьего-то невидимого присутствия, она внезапно почувствовала, как что-то ледяное и влажное касается ее обнаженной лодыжки. Прикосновение было отвратительным и пугающим, словно к ней прикоснулась чья-то мертвая, разлагающаяся рука. Эвелина в ужасе вскочила с кровати, едва не упав на холодный пол, но в кромешной темноте комнаты она не увидела абсолютно никого. В тот же самый миг она отчетливо почувствовала, как чья-то невидимая, но вполне ощутимая сила с силой толкает ее в грудь, и она отлетела к противоположной стене, с глухим ударом врезавшись головой в твердую поверхность. Острая, пронизывающая боль пронзила ее сознание, и на мгновение она потеряла ориентацию в пространстве. Когда зрение постепенно вернулось, расплывчатый силуэт на стене стал более четким, и Эвелина с ужасом увидела темный, мерзкий отпечаток, похожий на чью-то когтистую, неестественно длинную руку. Это был первый, ужасающий физический контакт с невидимой, зловещей силой, и он окончательно, бесповоротно убедил Эвелину в том, что она имеет дело не с плодом своего больного воображения, а с чем-то древним, могущественным и поистине ужасным, чье присутствие в ее старом доме становилось все более навязчивым и угрожающим.
