– Мы нашли его в лужи крови, когда он не явился к побудке, так что больше ни слова о добрых старых временах. Добрыми они не были даже наполовину.
Адольфус выкатил на меня свой единственный глаз и поднялся.
– Клянусь Перворожденным, ты не в настроении. Он был недалек от истины.
– Сегодня выдался трудный день.
– Хватит дуться, давай-ка налью тебе пива. Мы подошли к стойке, и Адольфус протянул мне плоскую бутыль эля. Я потягивал горький напиток, дожидаясь начала вечернего наплыва завсегдатаев нашего заведения.
– А мальчонка мне нравится, – вдруг произнес Адольфус, будто понял это только сейчас. – Ничего не пропускает, все видит, хотя держит язык за зубами. Как думаешь, где он спит?
– Полагаю, на улице. Уличные мальчишки имеют обыкновение жить там.
– Не будь таким сентиментальным – на прилавке останутся пятна от слез.
– Ты хотя бы представляешь, сколько в Низком городе бездомных детей? И этот ничем не отличается от других. Он мне не родня. До вчерашнего вечера я вообще не знал о его существовании.
– Ты действительно так думаешь?
События дня тяжелым грузом легли мне на плечи.
– Адольфус, я слишком устал, чтобы спорить с тобой. Хватит петлять, говори прямо, чего тебе надо.
– Я собирался предложить ему спать у нас в задней комнате. Аделине он тоже приглянулся.
– Трактир твой, Адольфус. Ты волен распоряжаться им, как тебе заблагорассудится. Но готов поставить золотой на то, что мальчишка сделает ноги вместе с твоей постелью.
– Решено. Скажи ему, когда вернется. Я буду занят работой.
Посетители понемногу прибывали, и Адольфус вернулся к своим обязанностям. Я сидел и попивал пиво, погрузившись в сентиментальные мысли. Некоторое время спустя мальчик вернулся, принеся маленькую чашку говядины в соусе чили. У мальчишки был острый слух. Мне стоило это запомнить. Я взял чашку и принялся за еду.
– Адольфус кормит тебя? – спросил я.
Мальчик кивнул.
– И все равно голоден? В твоем возрасте мне всегда хотелось есть.
– Я в порядке. Стянул кое-что с рыбного воза по дороге назад, – ответил он так, словно этим поступком можно было гордиться.
– Я же дал тебе денег утром?
– Дал.
– Уже потратил?
– Ни одного медяка.
– Тогда тебе незачем красть еду. Без нужды крадут только недоумки. Если желаешь идти этим путем, можешь убираться ко всем чертям. Я не собираюсь давать поручения какому-то идиоту, который тащит кошельки только потому, что это будоражит ему нервы.
Судя по его гримасе, мои сравнения не слишком понравились сорванцу, хотя он и ничего не сказал в ответ.
– Где ты ночуешь?
– По-разному. Когда было тепло, спал под набережной. Последнее время ночую на заброшенной фабрике возле Бреннока. Там есть сторож, но он делает обход только после заката и перед рассветом.
– Адольфус сказал, что ты можешь спать у него в задней комнате. Аделина, наверное, приготовит тебе постель.
Детские глаза тут же скривились в злобные щелки: домашний уют – крайнее оскорбление для уличного дикаря.
– Я просил только работу и не нуждаюсь в вашей благотворительности.
– Пора тебе уяснить, сопляк, на случай, если не хватает мозгов понять самому: благотворительность не по моей части. Мне наплевать, где ты спишь. Можешь ночевать хоть в Анделе, если тебе так нравится. Я только передаю тебе предложение Верзилы. Желаешь принять его, принимай. Не хочешь, к утру я забуду о нашем разговоре.
В подтверждение своих слов я приложился к бутылке, и через миг мальчишка исчез в толпе.
