– Нет, сострадание есть. Но идти с тобой в село, на ночь глядя, мне не светит. Ты же на это намекаешь?
– На это. А какие еще могут быть варианты? Мне же надо добраться до жилья! Что же еще остается делать?
– Это вопрос! – Сашка перекинулся на другое ухо, не иначе, как чесотка образовалась у парня.
– Я бы пошла по шпалам, – в задумчивости проговорила сама себе. – Так и быстрее и не так страшно, все же транспортный участок. Но там какие-то звери копошились в кустах. У вас медведи водятся? Мне показалось, что звери были крупные.
– Водятся, должны водиться, как без них. Но это, скорее всего, были кабаны. Они последнее время стали часто у полотна бродить.
– А кабаны опасны для человека?
– Для тебя все опасны, если на то пошло. А еще одета ты слишком легко: джинсы все в дырках и футболка совсем тонкая. Замерзнешь, одним словом. Нельзя тебе в таком виде и одной бродить ночью, хоть и по шпалам.
– Но выхода же нет?!
– А еще могут повстречаться лихие люди. Про них забыла?
– Откуда, если кругом одни звери и просторы? А, беглые, что ли?
– Не что ли, а беглые!
– Ладно, ладно, запугал уже. Что дальше? Я не круглая дура, соображаю, куда ты клонишь…
– Надо больно! С самого начала было понятно, что мне придется тебя к себе на пасеку приглашать. Только, возни потом с тобой, не оберешься. Вот я и пытался еще подумать, куда тебя деть.
– Надумал? Так выходит, что мне уже все равно, куда идти. Ночевать-то где-то надо. Я поэтому согласна, веди на пасеку, на твою.
– Согласна она! – забурчал он недовольно. – А со мной как быть? А мне оно надо?! Что потом люди скажут?
– В смысле?
– Бабка твоя… да и мать моя… Начнут потом вязаться! И так, прохода нет…
– Ты о чем? Смотри, солнце садится, а мы все здесь стоим, время тратим. До твоего жилья, или что там у тебя есть, далеко еще идти?
– Близко. Не больше часа.
– Час?! Ничего себе! А мы все стоим?! Пошли быстрее, по дороге бурчать будешь. А я в темноте ходить не умею, мне фонари нужны, городская я девушка, к лунному свету не привыкла.
Время отсчитывать по звездам тоже не умела. Сколько мы с ним брели до его старушки-избушки понятия не имела. Только к концу пути основательно выдохлась и стала совсем уже часто спотыкаться. А ему было, хоть бы хны. Катил рядом с собой свой допотопный велосипед и вышагивал своими длинными ногами. Раз, два! Раз, два! И все в быстром темпе и ни разу даже не споткнулся. Не то, что я: все кочки, корешки и коряги собрала мысами кроссовок.
– Вот мы и пришли. Будь, как дома, одним словом, – Сашка прислонил велосипед к какой-то серой, почти невидимой в темноте, бревенчатой стене и поднялся по скрипучим ступеням на крыльцо. – Под ноги смотри, тут доски неровные и порог выступает. Не то, лоб можно расшибить. Или подожди меня. Я сейчас зажгу керосинку и тебе посвечу.
– Как керосинку? А где электричество? – от усталости я еле языком ворочала, совсем он меня загнал.
– Издеваешься?! Кто же сюда провода потянет? Только керосинка.
– А в избе у тебя прохладно. Или это я озябла?
– Когда успела? Мы же в движении были? Я думал, тебе от ходьбы жарко станет. А в избе есть печь, но не топить же ее летом?
– Мне от ходьбы твоей ногу натерло, и еще устала, что только лечь и заснуть и хочу. Но ночью у вас тут сыро и холодно, а я в тонкой кофточке. Так что, ничего мне не жарко, а вовсе наоборот. Тебе что, дров жалко? Вон, сколько их вокруг стоит!
