ИЛЬЯ МУРОМЕЦ:
Ой, уморил, это же надо, что бы я богатырь всея Руси Илья Муромец, чуть от смеха не умер. У меня даже чуть пупок не развязался. Говоришь князем будешь – ха-ха-ха!!!
ЕМЕЛЯ:
Буду зятем князя Владимира. А стало быть и мне княжий титул полагается. А ну-ка Ильюша, дай мне сию грамоту. Я на турнир с ней поеду и буду показывать по требованию, чтобы князь не отвертелся коды я с викторией буду…
ДОБРЫНЯ:
Дай! Дай Ильюша ему грамоту. Пущай едет, коли хочет голову свою на плаху положить. Ты лучше бы нам бражки нам налил – горло промочить, после такого смеху.
ЕМЕЛЯ:
А браги, мужики, больше нет, а вот вина зелена налить могу…
МАРФА:
Не плел бы твой язык небылицы, не болела бы моя голова. Откуда у тебя, голодранца, вино? Я больше знаю, что в моей хате есть, а чего нет…
ЕМЕЛЯ:
Так вот же, прям в этом ведре винцо и хранится.
РАССКАЗЧИК:
И подошел Емеля к одному из вёдер, с которыми за водой ходил, и незаметно для друзей прошептал желание, да кольцо повернул, как щукой велено было. В тот же миг, водица цвет сменила и жбан до верху виноградным вином наполнен оказался. И не простым вином, а таким, что от вкуса его можно было язык проглотить.
ЕМЕЛЯ:
А сие что, водица студеная?
(слышится звук наливающегося вина)
РАССКАЗЧИК:
И взял Добрыня со стола кружку, и пригубил напитка, который неизвестно, как появился. Да как заорет от радости.
ДОБРЫНЯ:
Вино! Вино! Это, Ильюша, настоящее вино! В княжеских погребах такое за семью замками хранится.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ:
(с подозрением)
А не продал ли ты душу дьяволу добрый человече? А может ключик тайный от сокровищницы княжеской имеешь. То-то за водицей долго ходил…
ЕМЕЛЯ:
Мне тайный ключик не надобен – я, Ильюша, и без тайного ключика смогу под любой засов проскочить…
ДОБРЫНЯ:
Эй, Марфа, сын твой опять околесицу несет. Пора пристроить его в лекарню для душевнохворых, аль на каторгу – на рудники серные.
(ДАЛЬШЕ)
ДОБРЫНЯ: (ПРОД.)
По княжескому уголовному укладу чародейство каторжными работами карается, або казнью способом усекновения головы от тела…
ЕМЕЛЯ:
Сам ты, чародей! Вы спросили где вино – я показал! Скажи ему Илюша!
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ:
Что ты, Никитич, пристал к молодому боярину? Садись, пей! Хозяин угощает щедро…
РАССКАЗЧИК:
И вновь уселись Богатыри за стол. И продолжили начатую пирушку, наливают вино доверху в большие глиняные кружки. Уже за полночь, вдоволь накушавшись, прямо за столом и уснули. Захрапели в унисон богатырским храпом. Емеля, видя, что собутыльники после шестого жбана отключились, влез на печь в свой клоповник, да пожелание на утро сделал.
ЕМЕЛЯ:
Колечко-колечко: затопи утром печь, и пока матушка почивать изволит, приготовь нам перепелов жареных десяток; глазуньи на свином сале из шестнадцати яиц; карасей томлёных; блинов с творогом; киселя клюквенного; хлеба пшеничного и супу горохового со шкварками…
РАССКАЗЧИК:
И повернул он его на пальце, а после снял, и в щелку промеж кирпичей спрятал. Уткнулся Емелей рожей в мешок с овечьей шерстью и уснул сладким сном.
Еще затемно было, когда Марфа печь открыла, чтобы истопить, и увидала, что огонь в печи горит, будто кто чужой дрова зажег, её не дожидаясь. Закрыла Марфа заслонку печи, да на сундук прилегла и затаилась. Почудилось ей, что в печи кто-то ворочается. Лежала Марфа, прислушивалась, да так заснула.
ПЕТУХ:
Кукаре-ку! Кукаре-ку!
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ:
Стража подъем! Супостаты княжество обокрали!
ДОБРЫНЯ:
Кто тут так орет?..
