Труп моей подруги обнаружили рано
утром в сквере того маленького городишки, из которого я уехала сразу после
окончания школы – учиться в универе. Светка осталась дома, закончила колледж и
устроилась парикмахершей. Поначалу мы с ней переписывались, изредка даже
встречались – когда я навещала маму. Но дружба наша постепенно слабела. Ловлю
себя на мысли, что даже не знаю, вышла ли Света замуж, есть ли у нее дети. За
последние полгода я о ней вообще ни разу не вспомнила.
За то время, пока мы не виделись,
Светка похорошела: заметно похудела (а то была аппетитной такой пышечкой),
перекрасила волосы. От природы она, как и я, была русой, теперь тоже стала
рыжей, и огненная копна волос, контрастируя с ее светлой кожей и голубыми
глазами, делала ее яркой, эффектной. Стиль она тоже, похоже, сменила. Раньше
одевалась романтически, с рюшами и воланами, а теперь перешла на спортивный
стиль и добавила в свой лук этнические мотивы, всегда любимые мною. И вообще
она стала похожа на меня. Совпадение? Наверное. Света была не из тех, кто
подражает. Она всегда знала, чего хочет, и шла к цели, не сдаваясь. Например,
она планировала подцепить богатого парня на малой родине, утверждая, что
предпочитает быть «королевой в деревне, а не служанкой в столице». Интересно,
успела ли она достичь этой цели?
Светино тело нашли ранним утром
собачники и сразу же вызвали полицейских. Умерла девушка от асфиксии – попросту
говоря, ее задушили, но перед этим оглушили (вероятно, чтобы не
сопротивлялась). Сумочки при Свете не было, но личность ее установили легко.
Преступник не знал, что помимо громоздкого сотового она всегда носила в кармане
маленький кнопочный телефон. В нем полицейские и нашли номера ее родителей. Те
опознали дочь.
Молодых женщин полиция просит не
паниковать, но соблюдать осторожность и воздержаться от поздних прогулок.
Немного отойдя от шока, выхожу из
комнаты.
– Мам, – заглядываю в комнату
моей главной советчицы. – Случилось кое-что, нужно поговорить.
– Заходи, – приглашает, приглушив
звук телевизора. – Да на тебе лица нет! – восклицает, обернувшись, и
вскакивает, уступая мне единственное в комнате кресло.
– Сиди, мам, со мной все в
порядке, – успокаиваю ее, присаживаясь на кончик кровати. – Не в порядке со Светой.
– С какой еще Светой? – уточняет
мама. – С Черемисиной что ли?
– С ней, – киваю.
– Звонила? Просила помощи? Влипла
в историю и вспомнила о тебе? А пока все
в порядке было, не звонила и не писала!
– Да подожди ты! – останавливаю
маму. – Она не звонила и ничего не просила. Ей вообще уже не помочь. Умерла
она.
Губы у меня начинают дрожать, на
глаза наворачиваются слезы.
– Рак? – высказывает догадку мама
и сокрушается: – Онкология помолодела.
– Ее убили, – сообщаю. И начинаю
реветь.
– Кто убил? За что? Ты ничего не
путаешь? Кто тебе сказал такое? – забрасывает меня мама вопросами.
– В новостях по телеку было, –
отвечаю, всхлипывая.
– Успокойся, вытри слезы, – мама
достает из кармана платок и пересаживается ко мне поближе. Пока я промокаю
глаза и подавляю всхлипы, она обнимает меня за плечи, гладит по спине, как в
детстве.
Мама дожидается, когда я
окончательно успокоюсь, и только потом продолжает расспросы.
– Кто Светку-то убил? Сожитель,
небось?
– Не, маньяк, – сообщаю. И на
глаза снова наворачиваются слезы.
– Какой еще маньяк? – строго
говорит мама. – Не выдумывай! Нет у нас в городе никаких маньяков.
