Неожиданно Марфа открывает глаза. Она слышит шум и плач сына. Поднимает голову с одеяла и не может понять, что происходит.
– Марфа! Сын проснулся! Опять его продристало!– кричал недовольный Николай Феофанович ей, стоя за её спиной, поставив руки в бока.
Марфа встала, увидев плачущего сына, она зарыдала сама. Гладя его по голове, она ревела и не могла остановиться.
– Марфа, сходи к Ершихи, – ласково сказала Евдоксия,– Сходи, родная. Может чего даст.
Марфа встала с постели сына, утирая слезы с лица, она пошла к вешалке у входной двери, надела на голову платок, надела старые войлочные чуни на ноги и вышла.
– Марфа! – выбежала за ней свекровь со свертком – Возьми, отдашь ведьме.
Марфа приняла из её рук сверток и почувствовала внутри завернутый кусок позавчерашнего рыбного пирога. Не думая больше не о чем, она побрела в сторону болота, где жила Ершиха. По дороге ей никто ни разу не встретился, даже собаки не вышли облаять её за то, что решилась пройтись мимо домов их хозяев. Была такая странная тишина, и только шелестели ветви на ветру у деревьев, как будто шепчась между собой. Марфа завернула на дорогу вдоль болота, ведущая к дому ведьмы. Из болота тянулся густой туман, а со стороны леса поднялся ветер, уже качая ветви деревьев, как будто предупреждая её о чем то. Но Марфа не обращала на все это внимания, ей нужно было спасти сына.
Подойдя к маленькому дому Ершихи, она услышала истошный женский крик. Встав у двери, Марфа не решалась войти, а когда послышался снова женский крик, она и вовсе сделала два шага назад и уставилась на дверь. Она и не знает сколько так простояла, не шевелясь, слушая редкие женские вопли, пока дверь вдруг неожиданно не распахнулась и перед ней не встала сама Ершиха в коричневой юбке и серой заляпанной кровью кофте. Ершиха вытирала пальцы какой то тряпкой и смотрела своими жгучими глазами прямо на Марфу:
– Чего пришла?
Марфа, уставившись на то, как та вытирает пальцы, не поднимая глаз, ответила:
– За снадобьем для сына.
Ершиха усмехнулась и, посмотрев в сторону болота, сказала:
– Вот дела. Одна дитя убивает, а другая спасает. Понос?
Марфа теперь посмотрела на саму Ершиху и на её заляпанную кофту : "Господи, грех то какой": подумала она про себя.
– А ты из себя святую не строй, – вдруг произнесла Ершиха, не отрывая взгляда от болота,– Много вас таких, осуждающих. Не один еще из вас таким женщинам не помог. Так понос?
Ершиха повернула голову к ней и теперь смотрела Марфе прямо в глаза:
– Отбила, вижу, его у смерти, только впереди снова ночь.– Ершиха вдруг резко развернулась и вошла в дом, оставив Марфу одну.
Через пару минут Ершиха вышла из дома, неся в руках пучки каких-то трав и маленький глиняный горшочек. Она протянула все это Марфе, забрав из рук сама у той сверток с пирогом.
– Травы все эти запаришь, остудишь и сыну выпить дашь, а перед сном лоб и щеки ему мазью намажешь, и так будешь делать, пока не закончиться до конца. Поняла меня?
Марфа стояла и смотрела на травы и на горшочек:
– Все понятно…– тихо ответила она.
– Пойдешь отсюда и не смей в течение семи дней возвращаться сюда. Поняла?
– Поняла…
– Иди уже, у меня и без тебя забот хватает.
Ершиха резко развернулась, и громко хлопнув дверью, скрылась в своей избе. Марфа, постояв еще с полминуты, рассматривая, зачем то дверь, пошла обратно по той же дороге, что и шла сюда. Идя по илистой скользкой тропинке, она несколько раз, как будто услышала свое имя со стороны болота, но, когда все-таки решилась остановиться и повернуть в ту сторону голову, увидела, как взлетает с того места цапля и улетает куда то в гущу тумана. Марфа плюнула со злости, что испугалась птицу и шла, остальное расстояние до самого дома, не останавливаясь.
