По следам утопленниц - страница 7

– Мама, мамочка…, – услышала она плач трехлетнего Феди, который спал вместе с ней и видимо проснулся от её крика.

Марфа, отойдя от сна, повернулась на бок и обняла сына, поцеловав его макушку, чтобы тот успокоился, произнесла:

– Все хорошо, просто дурной сон. Ты спи, я рядом.

Сама она уже не могла уснуть. Марфа все смотрела в потолок и пыталась разгадать, к чему мог присниться такой сон. Сердце её так быстро стучало и озноб бил её тело. На соседней постели завозилась, кряхтя, Евдоксия, видимо крик разбудил и её. Она встала, еле слышно, подошла к Марфе:

– Ты, чего, голуба? Заболела что ли?

– Все хорошо, мама, просто дурной сон, – попыталась успокоить её Марфа, не отрывая взгляда от потолка.

– Ох, беда-беда…,– Евдоксия, покачав головой, прошла обратно на цыпочках к себе на постель, но, как и Марфа уснуть больше не смогла.

2. Кикимора.

А время летело, летели дни, недели, месяцы. Сменялась весна летом, лето осенью, а осень зимой. Наступил год 1917, и в стране скоро случилась Февральская революция. Пока какие-то перемены происходили в Петрограде, разделяя страну на до и после, в селе Серапионово оставалось все по-прежнему.

Уже весной в село стали возвращаться с войны солдаты, те, кто осмелился покинуть после революции службу. Больные, голодные и раненые мужчины приходили в свои родные дома, где их ждали чаще всего голодные жены и дети. Превозмогая боль душевную и физическую, они меняли свои винтовки на плуг и соху, чтобы успеть засеять свои земли и спасти от не минуемого голода свою семью. С фронта вернулся и старший сын Маловых, Ермолай. Гуляли в честь его прибытия всем селом, как свадьбу, три дня. Счастливая Настя не отходила от мужа далеко, каждый раз плача возле него и целуя его не бритые щеки.

Марфа даже завидовала этой женщине, ведь так любить, не каждому дано, как ей, Насте. Но больше расстраивало, что видя, как у некоторых возвращаются отцы, её сын Федя стал спрашивать, а где и его. Сказать правду не хватало ей смелости, но хуже, если кто-то другой скажет за неё. И тогда, выйдя с сыном вечером во двор, когда на небе стали появляется первые звезды, она рукой показала на небо и спросила:

– Ты видишь звезды?

Федя внимательно пригляделся:

– Вижу.

– Найди самую яркую звезду, – попросила Марфа.

Федя еще внимательнее пригляделся, потом поднял свою детскую ручку и показал куда-то в небо:

– Вон яркая!

Марфа глубоко вздохнула, и, преодолев эмоции, которые её начинали захлестывать, она сказала:

– Теперь папа живет на этой звезде. Он смотрит оттуда и видит тебя.

Мальчик, не отрывая взгляда от неба, спросил:

– А как же мы? Он нас заберет?

– Когда-нибудь …но надеюсь не скоро…, – у Марфы встал ком в горле от слез.

– Мама! Почему он там?

– Так получилось, сынок, так получилось…, – а слезы уже стекали и капали с подбородка.

– Его убили, как дядю Макара?– вдруг неожиданно спросил Федя.

Марфа вытерла слезы со щеки и ответила:

– Да, сынок, он пал как герой. Гордись им и помни.

Это был странный разговор, между ней и сыном, который в силу возраста даже не помнил лица своего отца. Он не воспринимал еще эту новость как трагедию жизни, оттого так спокойно он реагировал на её слова, а уже перед сном спросил, может ли он махать рукой отцу тут с земли, чтобы тот увидел.

– Конечно можно…, – ответила Марфа и всю ночь она, молча, плакала, вытирая слезы с лица и сдерживая всхлипы.

Наутро она делала вид, что все хорошо. Помогала Евдоксии, которая немного расцвела с приходом сына с войны. Убирались в доме и на дворе, пока с улицы не стали доноситься звуки брани. Они все нарастали и нарастали, и было уже четче слышно как ругаются двое вернувшихся солдата: Родион Завалихин и Степан Силантьев. Марфа тихонечко навалилась на ворота и стала подсматривать в щель, чтобы рассмотреть ссорившихся. Родион махал руками в воздухе, объясняя, как довели страну всякие коммунисты, эсеры и другие бунтовщики до этой нищеты и безысходности. Степан был не согласен, но руки держал в кармане и спокойно отвечал, что довели страну царь и его немецкая супруга, а коммунистов не трогай, они такие же, как и мы. Оба все экспрессивнее начинали доказывать друг другу свою правоту, пока все это время, более спокойный Степан, внезапно не ударил в челюсть Родиона. Увидев это, Марфа ахнула и отошла от ворот, но еще можно было услышать, как двое мужчин ругаются, а потом началась драка. На этот шум выбежала соседняя собака, которая бегала вокруг мужчин и громко лаяла, как будто подначивая их. Марфа не выдержав, тоже выбежала из калитки ворот и, встав поодаль от драчунов, закричала: