– Да я, что ли, это придумал! – возмутился мужик. – Рассказываю, как мне рассказывали.
– Ладно-ладно, – примирительно сказал товарищ. – Ну и чего дальше сказывали?
– Ну так вот, у этих душа в пятки, коней хлещут. Те вперёд как дристанули. А зверь этот бежит следом, не отстаёт. Сам чёрный, шерсть по земле болтается, слюнями брызжет, когтями землю вспарывает. А из глаз огонь!
– Да ну!
– Вот те и да ну. Говорят, это сам Атсхал. Он время от времени шкуру звериную на себя напяливает и по лесам шастает. Ловит тех, кто шибко согрешит. Вроде как злится сильно после дурных людских поступков. Во!
Товарищ сунул в рот соломинку и, покусывая, с прищуром поглядел на возницу.
– Ну так тебе, получается, в лес тогда вообще соваться нельзя, – заявил он.
– Чего это? – вытянулось у того лицо.
– Да ты ж у нас на селе наипервейший грешник. Кто на той неделе Блэйку бодяжный ром впарил, а во время отлучки соседа бабу его пугливую всю ночь охранял.
– И что? Я ей овёс толочь помогал.
Со свистом вытолкнув из груди воздух, приятель закатился истеричным смехом. Возница поддёрнул поводья и, насупленный, покачал головой. Кое-как продохнув, товарищ сдавленно прокаркал:
– Чего-чего вы там с ней на пару толкли?
– Ну вот чё ты несёшь-то! – вскинулся мужик.
– Так то не я, – едва сдерживался попутчик, чтобы снова не загоготать. – О том все болтают.
– Во-во, только и могут что языками шлёпать.
– Ладно, – отмахнулся товарищ и плотнее запахнул накидку. – Дальше-то чего было? Догнал их зверь или нет? – спросил он, старательно наводя на лицо серьёзное выражение.
– А кто б тогда рассказал об этом случае! Конечно, не догнал. Но страху натерпелись. Он, зверь этот, уже почти запрыгнул в телегу. Когти… – мужик растянул в разные стороны большой и указательный пальцы, – вот такенные. В доску х-хач! Воткнул, вырвал. Один из мужиков не растерялся. Пальнул ему прям промеж глаз.
– Убил?! – охнул товарищ.
Мужик досадливо цыкнул зубом.
– Видать, у зверюги башка железная. Не иначе. Звякнуло только, и ни черта ему не сделалось. Но отстал. Отстал и в лес подался.
– Н-да… страсти.
– А вот ещё случай. В соседнем селе то было. Вернулась домой одна кобыла.
– Как это?
– Это значит, без телеги. Одни оглобли сзади тащатся. Перепуганная, к себе никого не подпускает. Насилу поймали да успокоили. По следу пошли, а там страсть господня – в кашу всё перемолочено.
– Ох ты ж!
– Там народ на волков часто жаловаться стал. Те по ночам в село заходить стали. То скотину порежут, то собаку порвут. Но что странно, скрываются бесы так, что не каждый раз их видно.
– Ага, не видно. Но то что волки определили сразу.
– А кто? Белки, что ли?
Поддёрнув в очередной раз поводья, мужик оглянулся на лес. День клонился к вечеру, и тайгу начали заполнять ожившие тени. Попутчик широко зевнул и потряс головой.
– Ох что-то весь день сегодня в сон клонит. К снегу, должно быть.
– Терпи уже, почти доехали. Вон за холмом распадок наш.
– Да я чуток всего вздремну. – Товарищ полез в ворох соломы. – Толкнёшь, как подъезжать будем.
Накрывшись с головой рогожкой, он прикрыл глаза. Ему показалось, прошло минут пять, не больше, как его пихнули в бок. Он приподнялся и удивлённо захлопал глазами – в лесу уже установился сизый сумрак.
– Чего? – растёр он лицо. – Подъезжаем?
– Слышишь? – Глаза приятеля беспокойно поблёскивали в полутьме.
– Чего?
– Поёт кто-то.
– Че-го?
– Говорю, поёт кто-то в лесу.
