По свободной воле - страница 3

– Что?

– Что, что? – передразнил Алешу Вадим. – Ты грех отпускаешь? И вообще – есть здесь грех?

– Есть. Но я не понимаю.

– Алеша, здесь есть мешок с едой, деньги, здесь есть цирк, парк с оркестром, река с лодками в центре города, здесь есть кондитерская, и здесь, наконец, есть четыре голодных отрока. Из них трое, как минимум, – это парии8, ставшие ненужными никому отщепенцами, по разным причинам. Может быть, ты – другой, благополучный? У тебя, возможно, все хорошо? Папа – батюшка в богатом приходе, мама – матушка. У тебя и тети, дяди, и сестры, дедушки, бабушки? Чего же ты оказался в нашем училище в общежитии, а не в наемной квартире?

– Мой папа погиб под Порт-Артуром, а у мамы туберкулез. И трогать их не надо. Не советую. Особенно маму. Она плоха.

– Никто и не трогает. Это чтобы ты сам решил с нами ты или нет. И справедливо ли наше место.

– Не знаю этого. Но все по воле Божией.

– Тогда и это по его попущению. Скажи, вот ты хочешь, чтобы мама твоя угостилась окороком или колбасой?

– Хочу, но она далеко, в ста верстах.

– Ничего, давай адрес, отправим почтой или ямщиком, с оказией. Георгий, ты как?

Георгий помычал, пошлепал губами и нехотя ответил:

– Тогда, думаю, этим, на квартире, поменьше дадим. Мне тоже поесть хочется.

– Давай так. Договорились?

Алеша не мог побороть искушение побаловать мамочку этакими яствами, и согласился. Приятели сдержали слово, все было сделано. К обедне они вернулись, после – опять сбежали и вернулись к вечерней службе. Никто этого не заметил, а кто заметил – не сказал. Днем подростки позволяли себе многое. Они курили, и искушали этим Алешу. Иван и Георгий, когда они катались на лодке, предложили научиться курить. Алексей отказался, испугавшись даже мысли об этом. Вадим же вовсе сказал приятелям:

Курите только подальше сядьте, и не в нашу сторону.

А Алеше пояснил:

– Я, Алеша, табачный дым не выношу совсем. Просто ужас, как кашляю от него, и тошнит меня.

– И еще интересное событие случилось в тот день. По дороге в цирк они встретились с девочкой. Девочка говорила задорно и весело, и, явно, была озорна.

– Я уже давно жду вас. Думала, что обманули, испугаетесь. Я вот не испугалась, улизнула. Ненадолго, часа на два.

И она рассмеялась.

– А это кто? Новый рыцарь вашего ордена? Как зовут? Алеша? Как мило. Рыцарь Алеша.

И она опять рассмеялась. Смех был её добрый и красивый, и не раздражал Алешу.

– Знакомься, Алеша. Эта бестия, эта маленькая Эсмеральда9- моя сестра. Она -просто чертовка, по имени Евдокия. Дуська – «пуська».

У девочки были пронзительно, особенно под ярким небом, голубые глаза, темно-русые, почти черные волосы, белоснежные, словно жемчужные, зубки, и родинка между и чуть выше бровей. Девочку звали Дуся, а то, что она была сестрой Вадима, было понятно без слов. Девочка звонко смеялась, будто белочка ела печенье и пила фруктовую воду маленькими глоточками, насмешливо поглядывая на Алешу, отчего он смущался.

Оказалось, что девочка жила в пансионе, что пансион оплачивала тетка, что девочка готовится держать экзамен в епархиальное, и что родители её и Вадима уже давно умерли.

Таких счастливых дней, как этот, в жизни Алеши, мальчика из глубинки, выросшего в нужде, как и многие дети православных священников маленьких бедных приходов на окраине империи, было прежде мало. А таких сытых, веселых, и шумных, пожалуй, не было.

За два дальнейших месяца учебы, поближе познакомившись с остальными соучениками, Алексей увидел, что большинство из них – милые хорошие мальчики, в основной массе домашние, добрые, такие же, как и он, с такими же идеальными мыслями, набожные и видящие будущее свое в служении Богу. Но были и другие, хотя их было меньшинство. Они давали клички, делали разные пакости, подбивали выпить и закурить. Некоторых учеников задирали, особенно, если это были младшие и слабые. Но никого из компании Вадима не трогали. Так что, что дружба с приятелями избавляла от необходимости что-либо доказывать силой, и этим Алексею нравилась его новая компания. И все же не это было главное. В их компании была тайна, были поручения друг за друга, был свой кодекс поведения, и это увлекало Алешу. Каждый выход в город они находили безобидные, и не очень, приключения, у них были игры в «бабки», стычки с местными мальчишками- «гужами», ныряние с обрыва, катание на карусели и много еще чего, что так нравится и так важно в детстве. А ещё в городе, во время этих вылазок, Алеша изредка встречался с Дусей. Она была хоть и насмешлива, но очень приветлива, и очевидно выделяла его из всех прочих приятелей. Иронично называла его «рыцарь» и каждый раз умудрялась вводить его в большое смущение. Того она хотела добиться, или чего другого, быстро ли у Алеши появилось желание видеть девочку, или, иначе, время прошло довольно долгое, однако он мыслями привязался к ней, и она ему стала нравиться настолько, что в библиотеке училища он начал брать книжки нерелигиозные, и интересоваться поэзией. Мальчик хотел удивить девочку удачной декламацией, и, особенно, хотел сравняться в знании поэзии, и вообще, литературы, с Вадимом, которого Дуся очень уважала. Сравниться же с Вадимом в этом было ой как тяжело. Он читал быстро и имел блестящую память. Кроме этого, он мог читать любую книгу, а Алеша нет. Он хоть и узнал вскоре, кто такая была Эсмеральда, но «Собор Парижской Богоматери» осилил с огромным трудом, засыпая на предложениях длиной в страницу. Зато осенью он увидел, отчего Вадим прозвал сестру именем цыганки, придуманной Гюго. Летом Дуся выдержала экзамен и была принята в епархиальное училище. Было начало октября, было холодно, но было солнечно и было радостно. Мама написала Алеше в письме, что ей стало лучше, и она постарается приехать в декабре проведать сына. Их компания стояла на улице, они ждали в условленном месте, недалеко от пансиона, где жила Дуся до поступления в епархиальное училище. Просто стояли и разговаривали, ожидая Евдокию. Она подошла и стала напротив Алеши, при этом они были будто вдвоем, остальные трое мальчишек оказались в стороне.