К моему удивлению, Снегина согласилась и позволила мне изобрести тайный алфавит из символов и знаков. Выдумав заново все тридцать три буквы русского языка, я набросала дешифратор в двух экземплярах и принялась за составление шпионского послания. Было безумно увлекательно, однако спустя пару-тройку писем Анечке надоела нудная забава, и она оставила без ответа мой двусторонний тетрадный листок. А я столько сил и времени потратила на его составление!
В качестве извинений на следующий день подруга украдкой показала мне под столом пачку сигарет "Мальборо" и шепотом предложила оттянуться после учебы.
Корпеть над переводом письма ей скучно, а прятаться за гаражами и давиться едким дымом – это всегда пожалуйста, очень захватывающе.
Вопреки внутреннему протесту я согласилась.
И вот мы, две глупейшие курицы, сидели на корточках в темном закутке между моим домом и соседней пятиэтажкой, хихикали и, набравшись смелости, тянули из почти пустой пачки по сигарете.
– Её держат вот так, – демонстрирует мне "ножницы" из нашей дворовой игры "Чингачгук" с зажатой между пальцами отравой. – Зажимаешь фильтр зубами…
– У меня папка курит, так что я в курсе, – перебила свою учительницу и протянула ладонь за зажигалкой.
Была не была. Чиркнула колёсиком, поднесла огонёк к краю сигареты и сделала малюсенький вдох, но даже его хватило, чтобы закашляться. Ощущение, будто мне в гортань напихали бумаги и подожгли. Горечь на языке и вкус пепла, который хотелось смыть. Но я так просто не сдавалась, поэтому с напускной бравадой затягивалась во второй раз. И едва не упала замертво.
Прямо на нас шёл Андрей.
Вальяжно так, расслабленно переступал с ноги на ногу. Слышала мягкий скрип его кроссовок и шуршание джинсовой ткани. Он скалился улыбкой чеширского кота, а меня пробирало до костей от его взгляда. Лютого. Будто разодрать меня готов.
И сделанный вдох едкого газа провалился внутрь. Не могу выдохнуть, отчего кашель становился сильнее, душил. На глазах выступили слёзы.
– Папиросками балуемся, а, дамочки? – елейным голосом вопросил Смолягин, приближаясь почти вплотную ко мне.
Я вскочила на ноги, попыталась спрятать сигарету за спину, подавила в зародыше раздирающий горло кашель, но тщетно. Андрей схватил мою руку за запястье и с такой силой надавил, что пальцы разжались сами собой. Охнула и попробовала высвободиться.
– Пусти. Ничем мы тут не баловались. Пусти, говорю.
А сама балдела от его близости и собственной наглости. Врала напропалую, когда отнекивалась и требовала отпустить. Мне совершенно не нужно, чтобы он меня освобождал. Мне нравилось расстояние между нами, точнее его отсутствие. Вот если я сейчас глубоко вздохну, то прижмусь грудью, а мотну головой – прильну к его плечу.
– Помолчи, малая, не то я за себя не ручаюсь, – прорычал мне на ухо Андрей, продолжая нависать надо мной коршуном. И эта аура агрессии, что исходила от него, обволакивала меня целиком, иглами уходила под кожу. – А ты, – обратился он к моей тезке, – брысь. Чтобы через секунду духу твоего не чуял.
Аня бросила на меня виноватый взгляд и стремглав покинула тёмный закуток, оставляя нас наедине.
– Нотации читать будешь? – тоном самоубийцы спросила я, а у самой колени мелко дрожали, и вцепиться в сильные плечи хотелось.
Он не ожидал ничего подобного, привык к покорности и послушанию с моей стороны, и на миг замер в растерянности. Даже взгляд, этот бездонный омут нежной зелени, потеплел. В нём загорелась искорка озорства.
