— А он что сделал? Пояснил как-то насчет невесты?
Я зарядила кисточкой себе в глаз, когда услышала вопрос Ирки. Громко выругавшись, аккуратно вытащила салфетку для снятия макияжа и принялась за исправления последствий собственной криворукости.
Утренняя беседа с женских тем плавно перетекла ко вчерашней встрече с Рудольфом и последующим событиям.
— Ничего, — буркнула я. — Остаток пути мы говорили только о работе. Решили действовать честно. Вот, собираюсь на каток. Сегодня утром еле с кровати поднялась, дались мне эти коньки. Все равно на льду как корова.
Розовые пылинки исчезли, глаз перестал слезиться. Про себя я поблагодарила создателя водостойкой туши и механических каялов для прорисовки слизистой. В противном случае пошла бы на каток модной пандой.
Покосившись на экран смартфона, я приметила ухмылку на лице подруги.
— Захарова, где твоя женская чуткость? — протянула Сорокина.
Она с садистским наслаждением взмахнула ножом над разделочной доской.
Возникло ощущение, словно я со стороны наблюдаю за ведьмой из сказки про упавший домик и девочку. Обычно аккуратная прическа подруги сейчас представляла собой торчащие во все стороны русые пряди. На кончике курносого носа красовался тонкий слой муки, а правый уголок рта пугал кроваво-красным следом от сока.
Сама Ира истерично хихикала, тыкала кончиком ножа во что-то очень полезное и причитала:
— Нормальная баба как делает? Видит шикарного мужика, гладит по хоботу, проверяет на болезни. Ибо зачем тебе больной? Травками все не вылечишь, а медицина нынче дорогая.
Бам! Бам! Бам!
Я вздрогнула от серии ударов и осторожно поправила смартфон на полочке для лучшего обзора.
— Завлекаешь прелестями и… На! — снова грохот. — Все, клиент готов.
Ира стерла пот со лба, и в кадре мелькнул разделочный нож.
— Кстати, ты почему не на работе? — поинтересовалась я, пока Сорокина не вернулась к теме Рудольфа.
— Так Сережа простыл, — подруга пожала плечами. – Ночью температура поднялась, утром полкомнаты разнес от скуки. Теперь убирается. А в больнице пусть кто-то другой кобелям ЗППП лечит.
Казалось, Сергей чувствовал, когда о нем говорят. Минуты не прошло, послышался детский голосок:
— Мам, я иглушки ублал.
Цветочный орнамент обоев позади подруги сменился крышкой стола, потом двумя стульями и наконец — Сереженькой Сорокиным.
Ира повернула экран смартфона к сыну, как его зрачки расширились и почти скрыли карамельную радужку глаз. Пальчики одернули майку, которая на фоне оливковой кожи показалась мне кипенно-белой.
— Мама! — от возмущения Сережа поперхнулся воздухом и обратился ко мне: — Тетя Леля, счас плиду. Никуда не ходите.
Не успела я ответить, как юный джентльмен вылетел из кухни скоростью ветра.
— Ишь какой, — удивилась я. — В школе будет девочкам руку подавать.
— Вчера про деньги заплел, — хохотнула негромко Ира, чтобы сын не услышал. — Сказал: «Мама, будешь моей соделжанкой. Буду тебя соделжать».
Я поморщилась и сдвинула брови. Пока подруга болтала, взяла отброшенную палетку теней и вернулась к макияжу.
— Откуда он понабрался подобных слов?
— Угадай, — неожиданно в голосе Ирки проскользнула материнская ярость. — Безмозглые кретины свой чан с дерьмом носят на плечах без крышки. Вышли недавно на прогулку, один возьми и заори на весь двор про чернильницу-содержанку и налоги.
— Ты плюнула ему ядом в рожу?
— Естественно, — Ира выпятила внушительный бюст. — Но мы говорили о Рудике и вашем совместном времяпрепровождении. Кайся в грехах. Твоя мама, кстати, телефон оборвала вчера.
