Я провалилась в глубокий сон, уже ожидая продолжения истории о короле Хаоса. Чем больше я узнавала о его жизни, тем меньше оставалось страха перед тем, что он вторгается в мои сны.
Всегда представляла повелителя Хаоса кем-то изначально, от рождения, могущественным, гордым и, чего уж там, жестоким магом. Если то, что я видела во снах, правда, а не бред, порожденный Нидельстором, играющим с моим сознанием, этот дракон, прошедший сотни миров, прежде чем оказаться на троне Хаоса, достоин сострадания.
Путешествуя по мирам, я сделал любопытнейший вывод: чем меньше вмешиваешься в события мира, по которому проходишь, тем спокойнее твоя жизнь. Можно убить чудовище, чтобы заработать на еду, можно помочь нарубить дров и починить сарай взамен на кров. Но избави тебя Порядок и Хаос, вместе взятые, вмешиваться в чужие сердечные дела или, того хуже, в политику!
Однажды я вмешался и в то и в другое.
Я любил вкусно поесть за столами вельмож, притворяясь странствующим менестрелем. Не помню уже название мира, где меня ради баллад, коих в странствиях узнал великое множество, очередной раз приютили во дворце. Вообще, меч и флейта, а в те времена еще лютня, были постоянными моими спутниками, которыми я одинаково виртуозно добывал пропитание и защищался. Притом порой защитой была именно музыка, потому просто играть на любом инструменте, не вложив в мелодию магию и частицу души, я не умел.
Сейчас я редко играю. Опасно браться за флейту тому, кто обладает короной Хаоса. Кто знает, что случится после первых же нот? Появится новая трещина в мирах порядка? Или только воскреснет пара сотен бабочек, умерших несколько столетий назад?
Но вернусь ко второй ошибке, изменившей мою судьбу раз и навсегда. Первой были Хрустальные врата, а второй...
Селеста, племянница пожилой королевы Летиции, женщина редкой красоты. Кожу, белую, как сливки, оттеняли прекрасные сияющие черные волосы. Удивительно густые и мягкие, они струились по ее плечам, как плащ, когда верная служанка перед сном не меньше ста раз, как предписывали правила, проводила щеткой из конского волоса по дивным прядям, заставляя их сиять, словно безупречное черное зеркало.
Пронзительные черные глаза красавицы, в которых, казалось, сияли холодные костры звезд, были обрамлены пушистыми ресницами, ее брови были тонкими и изящными, как натянутый эльфийский лук. Она нигде и ни в чем не знала отказа. Ее взгляд заставлял загораться сердца мужчин и женщин, вызывая восхищение у первых и желание угождать у вторых.
Но всегда есть те, кто неподвластны чарам даже самой пронзительной красоты. Красавицу Селесту, неделю назад позвавшую меня в свою свиту, оклеветали.
Мне бы тогда пожать плечами, откланяться и подобру-поздорову идти дальше, не впутываясь в интриги. Но разве я мог отказать прекрасной даме в беде?
Даром что именно из-за женщины я был свержен с трона, заперт и ослеплен, томился долгие годы, дрожа от холода и голода, во мраке подземелий. Да что там: именно из-за предательницы-жены я без сожаления покинул свой мир, бесстрашно шагнув в Хрустальные врата, понимая, что обрекаю себя на вечные скитания под звездами чужих миров.
Одна записка, протянутая нежной рукой сквозь решетку темницы, привела к показательно жестокой казни множества людей на городской площади. Несколько слов, переданных верным приспешникам дивной Селесты, и старая королева корчится в агонии, а ее племянница, по-прежнему сияя красотой, восходит на престол.
