Романо ухмыльнулся и направил пистолет прямо на меня.
– Кто-то из вас умрёт. Возможно, этого будет достаточно. Мне плевать. Вы дети. Вы не знаете, что такое настоящая жизнь. Что такое страх. Что значит потерять всё.
Я вышел вперёд.
– Последний шанс. Мир. Ты не лезешь к нам, мы – к тебе.
– Пошёл ты.
Раздался выстрел. Пуля прожгла моё плечо. Я отшатнулся, огонь пробежал по телу.
И тогда – выстрел от Серхио.
Романо дёрнулся и рухнул. Грудь залило кровью. Его глаза всё ещё смотрели на меня. Удивлённые. Пустые.
Я стоял, оглушённый, кровь капала на песок. Вдруг его люди подняли оружие – но Кас крикнул:
– НЕ СТОИТ! ЕСЛИ ХОТИТЕ ЖИТЬ – ОПУСТИТЕ СТВОЛЫ!
Молчание. Один за другим – автоматы легли на землю. Всё закончилось.
Я посмотрел на своё плечо. Боль гудела. Но внутри было что-то другое. Усталость. И понимание, что теперь я стал другим. Этот огонь прошёл сквозь меня. И я выжил.
Мы ехали молча. Снаружи всё было как всегда – фонари, тени от машин, гул дороги. Но внутри всё было не так.
Я чувствовал, как тяжелеет грудная клетка. Как будто с каждой минутой невидимый груз ложится на плечи – не пуля, не нож, а слово. Ответственность. За семью, за имя. За тайну, которую украли.
В детстве я думал, что стать мужчиной – это про силу. Про кулаки, про выбор машины и количество женщин. Но сегодня я понял: стать мужчиной – это про способность терпеть боль молча. Про то, как не озвучивать страх, когда он в тебе кричит.
Я смотрел вперёд. Слишком темно, чтобы видеть, но слишком ясно, чтобы не понимать. Каспер гнал быстро, но уверенно. Его руки крепко держали руль. Серхио с ребятами остались прикрывать отход и убирать тела. Всё должно было выглядеть… чисто. Как будто ничего не случилось. Как будто это не война.
Я сидел на пассажирском сиденье, зажав окровавленное плечо полотенцем. Боль притупилась, но я чувствовал, как кровь медленно сочится под ткань.
– Он попал? – спросил Кас, не глядя.
– Да. Ничего серьёзного. Мягкие ткани. – Я моргнул, пытаясь сохранять спокойствие. – Но пульсация идёт в такт сердцу. Пуля достала.
– Дурень, зачем ты встал? Без бронежилета?
– Кто-то должен был с ним говорить. Он бы стрелял в кого-то из вас. Я хотя бы знал, на что иду.
Кас усмехнулся, но его смех был горький, нервный.
– Чёрт возьми, Соло, мы не бессмертные. Это не игры. Это уже не университетские разборки. Это – настоящая мафия. Ты хоть понимаешь, как близко ты был к смерти?
– Понимаю. Но… я не мог иначе.
– Он мог тебя убить. Просто так. Из принципа. Потому что ты дышишь. Ты видел, как он смотрел на тебя?
– Как на младшего брата, которого хочет задушить.
– Ага. Как на наследника, которому он завидовал. Ты – угроза, Соло. Ты не просто мальчишка. Ты – символ их проигрыша.
– Думаешь, теперь всё закончено?
Кас затормозил, выехав на прибрежную дорогу. Остановился, выключил фары. Повернулся ко мне. Его глаза были тёмными, как никогда.
– Нет. Это только начало.
Мы молчали.
Вдалеке шумело море. Волны, такие же как утром. Только теперь в них не было покоя— только отголоски взрывов, выстрелов и запаха смерти.
– Серхио сказал, что семья Романо будет молчать. По крайней мере – временно. Он не оставил наследников, кроме тех, кто бежал. Все поймут, что случилось. – Кас выдохнул. – Но они не простят. Они могут затаиться.
– Пусть. Я не собираюсь прятаться. Но и мстить не хочу.
– А придётся. Добро пожаловать в наш мир, братик, – сказал Кас и положил мне руку на плечо. – Ты стал взрослым. Официально.
