Мектильда выступила было вперёд, чтобы сказать что-то, но варта Иона так громко шикнула на неё, что служанка задрожала и не произнесла ни слова.
Я была брошена на скалы, как утлое судёнышко, отданное на откуп бушующей стихии.
— Красная радуга? — с улыбкой нетерпения всплеснула полными руками одна из скальд, и её браслеты шумно зазвенели ей в такт. — Это безопасно для чистой магии, рождённой Асами.
— Зачем терять ту, кто хочет быть полезной? — вступил в разговор Хемминг, и все разом обернулись на него. Пояснить свою мысль скальд не спешил, он криво улыбался и вертел в длинных пальцах фруктовую горошину, которыми здесь лакомились словно величайшей сладостью в мире.
Я пробовала сей дар земли, взращённый в дни краткого солнца, но осталась не впечатлена. Слишком сладко, терпко, водянисто, как и местный мёд, который подавали на каждом застолье. От него першило в горле, а на губах оставалась липкая плёнка.
— Что вы хотите сказать, скальд Хеминг?
— Только то, что надо дать ей время раскрыться. Фрейя не каждой явит свой истинный облик.
Несмотря на недовольство невесты, хмурые взгляды мужчин и поджатые губы женщин, он встал и обошёл стол, не сводя с меня внимательного взгляда. Так в Вудстилле осматривали шелка или доспехи.
— Может, устроим им всем испытания? Что скажут карлы? — произнёс он нараспев, остановившись напротив на расстоянии локтя. Я попыталась отойти, но оцепенела.
Хемминг едва скользнул взглядом по моему лицу, задержался на броши.
— Важнее, что на это скажет конунг и его Совет, — напомнила Лив, похожая на взъерошенного зверька, готового к атаке.
— У нас давно не было развлечений.
— А что если они погибнут?— в задумчивости потёрла подбородок чернобровая скальда, но по блеску её глубоко посаженных глаз, я видела, что она довольна.
— Лучше остаться наполовину целым, чем наполовину недооценённым, — усмехнулся Хемминг и посмотрел мне в глаза.
2
— Вам виднее, Хемминг. Не мы вернулись оттуда, откуда нет возврата, — буркнул один из статных мужчин, впервые поднявший голову от браги, которую здесь наравне с мёдом, пили как воду.
Северные люди не пьянели или трезвели так быстро, что не успевали иноверки и глазом моргнуть.
Этим скальды, карлы и прочий местный люд отличался от нас, тех, кто жил южнее. Так говорили карлы, они учили нас местным правилам, заставляя зазубривать их наизусть, говоря, что «быть чужачкой не зазорно, пока ты не стала своей».
— Что это значит? — Эрина в учебной комнате отличалась прилежанием и острыми вопросами, которые не стеснялась и не боялась задавать у мужчины-наставника.
Тот был стар, но крепок, и всё время носил широкополую шляпу, скрывавшую половину лица. Встреть мы его вне Голубых залов, без этой шляпы, деревянного посоха, похожего на палку, и длинной седой бороды, в которую старик заплетал свежие цветы, невесть откуда взявшиеся здесь, мы бы и не признали в нём того терпеливого наставника, у которого всегда находилось время отвечать на одни и те же вопросы.
— Есть одна легенда, фронна. Я поделюсь ей с вами, так вы лучше поймёте нас, — кивнул наставник, улыбаясь щербатым ртом Эрине. Её он выделял больше прочих. Как и меня. Почему, оставалось загадкой. Вопросов я не задавала, сидела тихо, но слушала внимательно, улавливая и записывая пером те сведения, что казались важными.
— Сядьте ближе, эта легенда пока не для ваших ушей, ну да ладно. Мы переглянулись и с жадным любопытством пересели на передние скамьи. — Знаете же, когда-то я в этом самом синем залатанном плаще исходил Гринвид вдоль и поперёк, запоминал сказания в одном месте, чтобы рассказать в другом. Везде меня встречали с почестями.
