Служанки и варта Иона.
— Что она? Больна? — с презрением в голосе прошептала паукообразная. Её истинная сущность выглянула наружу. Я даже подумала, что сейчас открою глаза и увижу мохнатые лапки, плетущие толстые нити паутины. — Скальда не любит больных.
— Никто не любит больных, варта. Они сеют несчастья, — поддакнула служанка.
— Или это делают длинные языки, — улыбнулась я и распахнула глаза, превозмогая боль от яркого света, бившего в лицо.
Трое склонились надо мной, одна из служанок с опущенными уголками рта, будто она всегда печальна и вот-вот заплачет, держала лампу с белоснежным пучком света, бившегося о стекло.
— Пришла в себя, ну и славно! — варта Иона нахмурилась и протянула длинные узловатые пальцы к моим губам. Я бы с удовольствием отвернулась, но сдержалась, моля лишь о том, чтобы отвращение не выплеснулось наружу. Я всегда боялась насекомых.
«Снова пытается считать мои воспоминания», — подумала я.
— Отпусти ты её, — Иона строго посмотрела на Мектильду, и та убрала руки от моей головы.
Правильно, чтобы паучихе никто не мешал. Я сейчас слишком слаба, чтобы противостоять ей, не то что заменить истинные воспоминания ложными.
— Вот так, — слушала я голос молочной сестры Славной Лив, и всё снова поплыло перед глазами. — Не причиняй себе боли.
Во рту пересохло, живот налился тяжестью, словно я съела целого цыплёнка, я покашляла, желая избавиться от кома в горле, посмотрев в глаза темнокожей девы без возраста, но снова провалилась в чёрную плотную бездну. Летела и ни о чём не думала. Потом рядом мелькнуло что-то золотое, почему-то я была уверена, что это колесница. Собрала невесть откуда взявшиеся Силы и воспарила к маленькому кружку света над головой.
Парение на этот раз далось мне легче, чем в прошлый. Если бы не пронзительный крик над ухом, я бы нескоро опустилась на землю.
Очнулась на жёстком полу, но простыни, которыми меня укрывали сделались вдруг совершенно сухими, да и сама я горела, как в лихорадке.
— Это она, она! — выла и каталась по полу Иона, держась за левый глаз, а служанки дрожали и пытались хоть как-то помочь своей госпоже, но лишь наводили суету. — Все вон, пошлите за целителем. Немедленно!
Иона, переведя дух, присела, и тут я заметила, что по её руке, накрывающей глаз, течёт чёрная кровь. Она всё ещё дрожала и поскуливала, как раненая собака.
— Ты! Ты заплатишь мне за это! — указала она на меня свободной рукой.
Я уже отползла к купели, прикрывшись простынями.
— Как ты смела! — шипела Иона, извергая проклятия на незнакомом наречии, в вязи слов которого мне слышались крики её прошлых жертв. Они все составляли её Силу. А теперь я отобрала её часть, сама не ведая того, что творю.
— Я защищалась. Я не хотела, — произнесла лишь я, пытаясь заглушить дурные предчувствия. Казалось, надо немедленно объясниться, и все поймут. Уж эта паучиха, лишившаяся одного из шести глаз, должна знать, как сложно удержать Силу, когда она вдруг переполняет тебя как терпкое вино золочёный кубок!
Вот сейчас она поймёт. Тем более что наяву, в обличье человека, я выела только один глаз. Истинная сущность Ионы почти не пострадала.
— Мне жаль, варта! Простите, я не хотела, —лепетала я, когда служанки выбежали прочь, Мектильда забилась в какой-то угол и не издавала ни звука, но когда я взглянула в её сторону, показалось, что её хищная сущность выглянула наружу и с удовольствием смотрит на происходящее.
