— Что с вами, госпожа? — Мектильда просунула голову в приоткрытую дверь. На её лбу блестели бисерины испарины. — Вам плохо? Мне послышалось, вы вскрикнули.
— Непривычно быть без одежды.
— Простите, госпожа, но здесь надо только так. Я отвернусь.
Отбросив одежду на лавку, откинув распущенные волосы за спину, я твёрдо вошла в нагретую купальню. Ноги еле касались скользкого мраморного пола, ещё хранившего печать холода, как и всё здесь. Впереди возвышалась каменная ладья, и вот именно она излучала тепло, по которому я так соскучилась!
Никто не говорил здесь, что и как делать точно. Не давал указаний, когда стоять, когда говорить, зато наказания за ослушание непроизнесённых вслух приказов следовали незамедлительно. И всё же сейчас, как никогда, мне было понятно, что делать.
Взобравшись по ступеням, я без страха вошла в горячую воду, на поверхности которой плавали голубые лепестки. Села на выступ, подобрав ноги так, чтобы колени находились возле подбородка и обхватила их руками.
Снова попыталась беззвучно молиться, не знаю уж, каким именно Богам, скорее той деве с золотистыми волосами, и вода показалась ещё горячее. Шептала слова на странном наречии, которому никто меня не учил, чувствовала, как по обе стороны ладьи, мягко ступая на подушечках пушистых лап, подходят огромные полосатые коты и садятся, склонив головы.
— Я не знаю, зачем я здесь, — прошептала я уже на всеобщем языке.
К счастью, Мектильда не мешала. Кажется, она лила воду на мою спину, шею, голову, но дышалось на удивление легко. Ноздри щекотал лёгкий цветочный аромат.
Открыв глаза, я увидела, что по обеим сторонам ладьи сидят вовсе не коты, а волки карлы Ильмы. Поймав мой взгляд, они разом подняли морды и завыли. Я и сама больше не узнавала себя. Увидела, что стала одной из них, бегу, низко наклонив голову.
На охоту. В нос бил острый запах свежей крови. Он будоражил и звал, я облизывалась и бежала быстрее, обгоняя соратников. А снег, девственно белый и сверкающий под лунным светом драгоценной пыльцой, хрустел и приминался под лапами.
Наконец, показались Чёрные скалы, и запах крови стал ощутимее. Я почти видела жертву, сражённую раньше, чем мы добрались до неё. Вожак сел и завыл, разом прекратив наш гон. Что-то древнее и глухое, словно удар тяжёлой кости о дерево, зашевелилось там, в глубине пещер, куда никогда не проникает свет.
Мужчина лежал лицом вниз, но запах его крови не оставлял сомнения: мёртв. Звери всегда чуют жизнь, и смерть пахнет иначе. Я не могла подойти ближе, хотя запах терзал сильнее жажды в летний зной.
А потом вожак поднял что-то с земли, лежащее неподалёку от поверженного и метнулся обратно. Мы сделали то же самое, были рады умчаться прочь от этих мест, где пахло не просто смертью, а чем-то таким, неокончательным. Горьковатым и ореховым.
Я бежала последней. Оглянулась, словно кто окликнул.
Мужчина, давеча лежавший мёртвым, стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, и смотрел нам вслед. Его лица было не разглядеть, но я понимала, что теперь он меня запомнит.
И дорого дала бы за то, чтобы не совершать глупости и не проникать в эту пещеру, где мёртвое не мертво окончательно.
Но я уже оглянулась и теперь буду помнить запах умертвия. А брошь, что нёс вожак, пахла им, холодом и смертельной горечью.
2
— Госпожа-госпожа, — испуганно верещала Мектильда.
Я лежала на полу, прикрытая тонкой тканью, намокшей от моего тела, и дрожала. Не смела открыть глаза, понимая, что кроме бывшей служанки, чьи быстрые лёгкие пальцы массировали мне виски, в купальне находились и другие. Трое.
