Комната была не допросной, но близка по духу: четыре стены, дешёвый пластик, зеркало в раме, которая давно не блестела. Внутри – стол, два стула, один с креплениями, другой – для адвоката. Здесь не снимали на видео. Здесь можно было говорить "вчистую".
Игоря привели через пять минут. Он выглядел иначе. Не лучше – иначе.
Майкл заметил это сразу: взгляд стал ровнее. Не испуганный и не потерянный, а как будто выдержанный. Он сел и ничего не сказал.
– Спал? – спросил Майкл.
– Немного.
– Ел?
– Говорят, курица. На вкус – как тоска.
Майкл хмыкнул. Он не знал, умеет ли Игорь шутить. Теперь знал. Это был маленький тест: сказать что-то, чтобы выдать себя. Убийцы не шутят о еде. Они шутят о морали. О «вынужденных решениях». О справедливости.
– Послушай, – начал Майкл, наклоняясь ближе. – Нам дали пятнадцать минут. Никто не пишет. Никто не подслушивает. Это значит: ты можешь сказать то, что не должен был. Или то, что тебе запретили говорить.
Игорь медленно положил ладони на стол. Разжал пальцы. Они были тонкие, но сильные. Пальцы программиста, а не бойца. Он посмотрел Майклу в глаза.
– Я был в квартире, – сказал он. – Я знал её. Мы встречались несколько раз. Иногда – для интервью. Иногда – просто поговорить. Она хотела, чтобы я объяснил ей, как работает кодировка в одном приложении. Там шла речь об отслеживании через камеру, скрытом доступе к микрофону. Я объяснял. Всё.
– Она писала об этом?
– Да.
– Для кого?
– Не говорила.
– Почему?
– Она боялась.
– Кого?
Игорь не ответил сразу. Губы сжались в тонкую линию.
– Она не называла имен. Только – "те, кто заплатил за молчание".
Майкл понял: линия расследования Эмили была реальна. Не случайная публикация, не домыслы. Она знала, куда копала. И если верить Игорю, она вовлекла его не по глупости, а намеренно.
– В день убийства вы ссорились?
– Нет.
– Была тишина?
– Да. Мы пили чай. Она сказала, что думает уехать. На время.
– Почему?
– Сказала: “Я написала слишком много.” И добавила: "Теперь они придут."
Майкл нахмурился.
– Что значит “написала”? Где текст?
– У неё был блокнот. Она всё вела от руки. Даже пароли. Сказала, что не доверяет цифровому.
– Где он?
– Я не знаю.
– Он был в квартире?
– Был. На столе. Потом – исчез.
Майкл прищурился.
– А ты уверен, что его не забрала полиция?
– Нет. Но когда я слышал, как кто-то выключал её телефон – блокнот уже не был на столе.
Майкл наклонился ближе.
– Ты что-то не договариваешь.
Игорь не отводил взгляда. Но что-то в лице дрогнуло – микроскопический жест, почти неуловимый.
– Я знал, что она играется с огнём, – сказал он. – Я знал, что ей грозит опасность. И всё равно… я пришёл.
– Почему?
– Потому что она сказала: если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты знал, кто это сделал.
Майкл замер.
– И…?
Игорь покачал головой.
– Она не успела назвать имя.
Пауза затянулась. На часах оставалось три минуты.
– Ты веришь, что тебя подставили?
– Нет, – тихо сказал Игорь. – Я знаю это.
– Кто?
– Я не знаю. Но один из них был в той комнате.
– "Один из них"?
– Тот, кто выключил телефон. Кто забрал блокнот.
Майкл склонился над столом.
– Игорь. Ты можешь дать мне хоть одну зацепку. Что угодно. Я найду их. Но мне нужно…
Игорь перебил.
– Найди того, кто пишет отчёты в суд. Он был в квартире. Сразу после. Проверял что-то. Ему дали бумагу – и он ушёл. Быстро.
Майкл застыл.
– Протокол вскрытия?
– Нет. Что-то до него. Он даже не смотрел на тело. Только на полку. Где был нож.
