Тесфаус спокойно без волнения вошёл в таверну постоялого двора, когда близился вечер. Самое время ужина. В просторном зале пахло пивной брагой и жареной рыбой. Несмотря на множество ещё свободных столов, хозяин таверны скептически оглядел худощавого мальчишку, не выходя из-за свой стойки. Тесфаус знал, что немного помят и не совсем чистая одежда, но так мог выглядеть любой путешественник. Трактирщика интересовало другое: есть ли у мальчишки деньги на оплату ужина. Тесфаус помнил, что когда он был здесь с отцом, тот платил серебряный кройт за постой с едой на три дня. Поэтому с достоинством положил на стойку пол да́ринга и спокойно произнёс:
– Комнату на ночь и ужин, до́мис.
– Ты один? Ужин куда подавать? – сияющий трактирщик торопливо спрятал монету и вышел из-за стойки.
– Ужинать буду здесь.
Тесфаус удивлялся тому, как уверенно он говорил. Словно это уже проделывал много раз. Прошёл к столу в углу у стены. Место удобное для обзора зала и в глаза никому не бросается одинокий юноша. Трактирщик принёс тарелку с горячей рыбой и доску с овощами. Следом вернулся уже с кружкой пива и выложил на стол сдачу – горсть медных пе́лмов.
– У тебя дела в городе, юный до́мис? – полюбопытствовал трактирщик.
– Да, есть дела, – Тесфаус снова подивился своему спокойствию и добавил чуть помедлив. – Возможно останусь ещё на пару дней.
– Если нужен совет, то я рад помочь, – улыбнулся трактирщик, разглядывая Тесфауса. – Мне кажется, что я тебя видел или ты на кого-то похож.
Тесфаус напрягся. Снова испугался, не ищут ли его, но потом вспомнил, что возможно трактирщик действительно помнит на лица посетителей. Хотя врядли помнил мальчика восьми соло. Да к тому же Тесфаус похож лицом на мать и трактирщик точно не мог знать, кто его отец.
– Простите, до́мис. Но я впервые в А́рза.
– Ну значит показалось, – и трактирщик ушёл к другому столу, где весело болтали три наутара.
Тесфаус с удовольствием поел горячую еду впервые за несколько дней. Люди в таверну всё прибывали и становилось шумно, многоголосо. Стучали глиняные ка́лихи по деревянным столешницам, и трактирщик снова торопливо приносил пиво. Периодически раздавались возгласы, давно не видевших друг друга наута́ров. Тесфаус наблюдал.
Сытые и хмельные наутары разговаривали громко и Тесфаус слышал много, но ничего такого, что могло бы дать ему какую-то пищу для размышлений. Все друг друга знают, веселятся, и почти не говорят о плаваниях, кораблях и командах. Но Тесфаус успокаивал себя тем, что у него есть ещё пара дней в запасе. Сходит в порт и потолкается там, послушает. Может поговорит с кем невзначай.
Вошёл рыжебородый плечистый наутар и Тесфаус замер, желая вжаться в стену. Это оказался один из жителей их до́рпа, который, как и отец Тесфауса уходил в плаванье, а после возвращался в дорп на месяц-два отдыхать. Рыжебородый Рая́хет хмурился и явно был в плохом настроении. Многие наутары в таверне радостно приветствовали его, но тот махнул рукой и сел за один из столов. Трактирщик принёс калих пива, а на рыжебородого посыпались вопросы и шутки.
– Раяхет, от чего хмурый?
– Ну совсем не похоже на тебя.
– Что-то ты быстро вернулся от жены. Или не приветила тебя?
Вместо ответа, Раяхет грохнул кружкой по столу, расплескав пиво и все замолчали.
– Нет больше ни жены, ни детей, ни моего до́рпа…– прозвучал в тишине голос рыжебородого и зубы заскрипели так, что слышно было даже Тесфаусу.
