Под крылом - страница 3

Окажись возле этого разрыва реальности какой-нибудь викинг, года так 961 рождения, случайно перенесенный в наше время взбесившейся машиной времени, он со всем почтением назвал бы второго непрошеного гостя Заельцовского бора Фафниром.

Окажись на месте викинга матерый палеогерпетолог, он задумчиво оглядел бы Фафнира, презрительно фыркнул бы, и развернулся, чтобы уйти. Потому что существо, стоявшее перед ним, было явной мистификацией. Крылатые ящеры существовали в доисторические времена, но это создание ничуть не напоминало птеродактиля.

Будь на месте палеогерпетолога простой русский мужик из глубинки, он выразился бы чуть более витиевато, чем викинг, и произнес бы это с куда меньшим почтением. Наверное, он сказал бы что-то вроде "Вашу ж матушку! Разрази меня гром, если меня не постигла горькая участь отравления алкогольными суррогатами! Пожалуй, мне стоит завязать с употреблением спиртосодержащих жидкостей, а то уже драконы мерещатся!"

Но дракон не мерещился, и первым в этом убедился рыцарь. Он взмахнул мечом, но в ту же секунду дракон сделал одно изящное движение, словно перетекая с места на место, и откусил рыцарю голову, совершенно не обратив внимания на стальной воротник доспехов.

Постояв несколько секунд, тело рыцаря с металлическим лязгом рухнуло на землю.

Все происшедшее заняло не более 15 секунд. Все, от момента появления рыцаря до его бесславной кончины. Дракон, задумчиво пожевав голову вместе со шлемом, сделал глотательное движение, без труда протолкнув железку по пищеводу. Хотя рыцари в металлической броне не входили в постоянный рацион дракона, его желудок был способен переварить и не такое.

Все, кроме падения бренных останков рыцаря, происходило практически беззвучно, и совершенно не привлекало внимания танцующей пары. Но звон металла таки сбил Андрея с ритма, заставив открыть глаза.

Правда, его глаза тут же встретились с глазами Тани, а когда он смотрел в эту серую бездну, смотреть по сторонам ему не хотелось совершенно.

Сама она считала свои серые глаза чем-то обыденным и простым.

– Эх, вот если б они были голубыми, как море… Чтобы в них можно было тонуть! Или зелеными, как… Как зеленый лев "Вольтрона"! Он всегда нравился мне больше прочих. А серые… Скука! Мрак!

– Мрак! Туман войны! – подхватывал Андрей. – И в этом тумане скрыты все тайны мироздания, все секреты бытия. Нужно только уметь всматриваться в них. И тонуть в целой Вселенной куда интереснее, чем в море. Мне вот море не нравилось никогда. Не то, что туман, клубящийся вокруг горных вершин!

И еще много-много всякой сентиментальной и романтической ерунды, которую влюбленные обычно говорят своим объектам воздыхания.

– Что-то упало, – сказал он, вернувшись к танцу и не сводя взгляда с серой бездны в танинных глазах.

– И что?

– Ну… Надо выяснить, что.

– Зачем?

– Ну… Интересно же…

– Интереснее, чем я?

– Ты права. Потом выясним!

И они продолжили танцевать, полностью очарованные музыкой и друг другом. Для них существовали только руки друг друга, мелодия и ритм танца. А странные звуки, иногда пробивавшиеся к ним сквозь музыкальный кокон, не вызывали ни малейшего интереса.

До конца музыкальной композиции оставалось 45 секунд. До безгранично удивленного "Твою ж мать!", сказанного в два голоса – 55.

Первые 45 секунд погасили в драконе желание убивать и пробудили любопытство.

Пожалуй, я не стану заниматься подробным описанием тех процессов, что порождали странные звуки, иногда вклинивавшиеся в мелодию "Glow worm", чтобы не испортить аппетит тем, кто читает эту историю за обедом. Скажу лишь, что к концу композиции рыцарь исчез полностью, и о его существовании напоминала лишь латная перчатка, застрявшая у дракона между зубов, да затерявшийся в траве меч. Безуспешно пытаясь сковырнуть перчатку языком, дракон с уважением рассматривал танцующую пару. Любопытство его становилось тем больше, чем дольше ребята продолжали танцевать. Уважение это объяснялось тем, что обычно танец был последним, чем люди стремились заняться при его появлении. Первым делом люди обычно хватались за что-нибудь. Кто за оружие, кто за голову, кто за сердце. А вторым – бросались бежать. Даже те, кто успел схватиться за оружие.