Читать онлайн Цви Найсберг - Диалог глухонемого со слепцом

© Цви Найсберг, 2019

ISBN 978-5-4496-7336-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Истинно полнокровная человеческая сущность, по всем уж вполне издревле ей всегдашне присущим – фактически ведь каждодневным – стандартам, попросту никак не потерпит в самой глубине всех своих искренних чувств, а тем паче в ее почти что всецело незыблемом менталитете даже и признака той совершенно безбрежной пустоты всем небезызвестного космического вакуума.

Причем всякое, то безнадежно исподнее содержание человеческой души без каких-либо излишних прикрас составляют именно те вещи, что буквально у каждого из нас в его личном детстве было в самой что ни на есть непосредственной и более чем исключительно явной близости.

Правда, конечно, и сама по себе сколь извечно неуемная жизнь, беспорядочно и довольно активно созидает все те мыслительные процессы буквально всякого так людского сознания.

Но это как раз именно детское бытие со временем и выковывает из всех зачатков личности ее более чем подчас весьма вот наглядные, и приметные, и полностью до чего недвусмысленно определенные контуры.

Однако сама по себе внешняя сторона души вовсе не столь вездесуще принципиально донельзя важна.

Поскольку наиболее затаенный смысл доподлинного содержания сосуда чьего-либо самого ведь исподнего нутра, безусловно, так всегда безукоризненно скрыт за кромешным мраком всяческой подспудной и обыденной повседневности…

И вот именно от того, чем это именно он заполнен, и будет еще зависеть, бросится ли человек спасать чужого ребенка, на которого с бешеной скоростью несется автомобиль с сильно загулявшей веселой компанией, или наоборот – не пошлет ли он кого-либо, дабы с кем-то вовсе не тем, эффективно и разом бескомпромиссно разделаться…

Уж все более чем однозначно, при этом сколь многозначительно списав на один лишь и только несчастный случай.

Чужая душа – довольно частенько исключительно беспросветной черной мглы потемки, и до чего только нередко в ней совершенно же неизбежно имеется нечто тщательно скрываемое, словно бы в некоем потайном кармане.

Даже и при самом близком контакте всегда остается нечто такое, что вовсе не будет раскрыто совсем ведь нараспашку, а потому и окажется оно никак не доступно, а в том числе и наиболее пытливо-остроглазому взору.

Уж слишком оно надежно в самых далеких глубинах души упрятано от всех тех нескромно любопытствующих, чужих глаз.

Человек – он вообще вот оказывается весь, как он есть, буквально на ладони, только при самых экстремальных обстоятельствах, которые при этом крайне так подчас уж будут сколь ежесекундно опасны для самого его физического существования.

И именно этак, а вовсе никак не иначе (в момент своей величайшей радости) почти что всякий тот или иной индивидуум полностью и до конца всецело раскрывает все сокрытое в наиболее дальних уголках его души.

Вполне вот естественно, что нечто подобное происходит в одно лишь разве что время и впрямь-то действительно выпавших на чью-либо долю сколь до чего суровых жизненных испытаний.

И это именно как раз тогда какой-либо индивид вполне полноценно полностью и проявит всю свою настоящую суть, то есть то самое заветное, что до той поры было в нем более чем надежно сокрыто за всеми теми подспудными, внешними и, попросту говоря, довольно малозаметными факторами сколь неизменно одеревенелой и невзрачной обыденности.

А ведь довольно многие суровые передряги, если уж довелось им выпасть на чью-либо прискорбную долю, еще и впрямь столь непременно, набело сотрут с человека все его так называемое обыденное лицо…

Ему или ей быть уж тогда именно теми, кто до самого дна порою испил совершенно бездонную чашу горя, а посему их сердцем и станет затем заправлять именно тот внешний, попросту ведь выедающий всякую радость жизни ужас.

Да и более чем вероятно, что в них еще тогда разовьется сиюминутная неуверенность в своем грядущем завтрашнем дне.

Правда, не то чтобы с этим им и впрямь еще должно будет затем жить всеми теми исключительно долгими, безмерно томительными годами, а тем более и вправду так нескончаемо длительными десятилетиями…

Однако до чего и впрямь безукоризненно и безупречно довольно многое будет зависеть именно от того, с кем это их во всем том дальнейшем еще уж сведет великая затейница и шалунья хромая судьба.

Она бывает зла, а бывает добра, да только вовсе не быть ей хоть сколько-то милостивой к тем, у кого за плечами было столь немало лет самого разноликого горя.

И именно это и надо бы всем твердо и более чем безукоризненно вполне ведь полноценно осознавать, глядя буквально на все в этом мире крайне невзрачно порою происходящее, откуда-то явно исключительно со стороны.

Попросту нисколько нельзя взирать буквально на все то, до чего только неправедно творящееся во всей этой жизни, разве что лишь со своей высокой колокольни.

Однако вот идеалисты-максималисты, эти яростные потребители чьего-либо всегда неизменно чужого литературного творчества, ничего иного вокруг себя, кроме тех двух наиболее действительно явных цветов, даже и в самой непосредственной близости от себя нисколько уж вовсе совершенно не различают.

Черное и белое – это все, что они вообще хоть сколько-то взвешенно и конструктивно способны более чем наглядно узреть во всей той весьма многоплановой человеческой натуре.

Причем все то довольно-таки искренне яркое, но никчемное, что всем своим пышным цветом еще явно кое-кому разом покажется чем-либо ни в едином своем глазу вовсе так совершенно не белым…

Однако, коли при этом всем его низменным мраком оно непременно пройдет перед их внутренним взором, как нечто нисколько-то вовсе никак не черное – уж тогда, безусловно, в их-то уме оно отныне будет более чем отчетливо заштриховано как нечто, без тени сомнения, весьма ведь сугубо строго коричневое…

Прокрустово ложе их трафаретных воззрений обо всей окружающей их жизни попросту никак не включает в себя ничего, кроме яркого света и нисколько непроглядной тьмы.

Ну, а также еще и извечной борьбы между ними, а потому счастье по их представлениям надо бы именно всеми силами смело завоевывать, а не идти к нему медленно, до чего тщательно выверяя при этом буквально каждый свой шаг.

Им-то вообще неизменно кажется, что человек – это попросту та еще бестия, а потому его и надо бы именно силою безотлагательно принудить к прогрессу, бесцеремонно навязав ему исконно доброе начало, а не пошагово и постепенно, а главное, еще и безо всяких рывков сколь вот медленно развивать его в нем…

А между тем каждый отдельный человек – это целая вселенная, а потому и подходить к нему со своей собственной меркой УБЕРЕГИ НАС ГОСПОДЬ.

Иные люди ведут себя по тем или иным канонам нравственности, кои им вполне уж знакомы и давно понятны, ну а чего-либо большего от них потребовать пока еще и в мыслях своих вовсе-то нисколько совершенно нельзя.

А чего тогда, без тени сомнения, действительно можно?

Так это одного лишь – куда более-менее верного соблюдения всеобщих этических норм и уголовного кодекса…

Да только вот этого дети радужных снов о том самом весьма еще отдаленном идеалистическом будущем (дай Бог, чтобы оно некогда действительно наступило) не приемлют вовсе ни под каким его видом…

Ну, а еще же подобным баловням благой судьбы неизменно претит та самая невзрачная правда, столь беспардонно свербящая в их глуховатое ухо о том, что все мы в принципе дети всей окружающей нас реальности, а книги ее только лишь подчас обрамляют, причем никак так нисколько вовсе-то и не более.

Всех нас блаженных ведет под ручку барыня судьба по одному лишь ей заведомо ведомому пути?

Нет, это, конечно, полнейшая чушь!

А все-таки элемент чистой случайности, да и не столь редкой удачи порою является одним из важнейших весь наш внутренний мир более чем однозначно всецело формирующих факторов.

И пусть это далеко не каждому через какой-то час с небольшим еще предстоит сделать твердый выбор, который, между тем, за него никто и никогда не сумеет совершить, даже и при самых наилучших к тому намерениях.

А выбор этот бывает довольно затруднителен, а к тому же порой он до сущего мучения весьма и весьма обременителен, а главное, еще и нисколько непонятен всякому тому, кто смотрит на данного индивидуума откуда-то явно со стороны.

Уж ясное дело, никак так не сможет он взять себе в толк, от чего это именно ему столь и впрямь изнурительно трудно стать на тот более чем здравый путь, по которому до чего уверенно бредут все ему подобные.

Тем более что делают они это и впрямь довольно-таки легко, весело и плавно…

Однако сколь многое из вполне состоявшегося в душе зрелого человека, несомненно, еще будет зависеть именно от его более чем первоначального исходного начала, а вовсе не от того великого царства новых возможностей, что вдруг пред ним открывают свои до чего так и впрямь широченные двери.

Причем всех и каждого, кто еще в детскую пору прошел сквозь сущий ад нисколько не забываемой социальной клоаки, яркий свет чьей-либо чужой души может уж в том числе и нестерпимо яростно обжигать.

Но это, правда, должно быть разве что именно относительно временным явлением, главное – выдернуть человека из всего того быта, что довольно давно для него до самого конца полностью так вполне же определился, а потому и более чем незыблемо во всем устоялся.

А самым обычным и сколь толково выверенным подходом всего этого вряд ли что удастся более чем полноценно и безупречно разом достигнуть.

Ну а потому и надо бы срочно начать изыскивать какие-либо стоящие того альтернативные пути.

Правда, почему это вообще надо бы смотреть разве что лишь на самое наихудшее, когда вокруг столько безоблачно радостного и сказочно прелестного?

Однако все те довольно общие параметры в целом всецело восхитительно радушной обыденной жизни вовсе-то не всех столь бесподобным образом и впрямь исключительно так ласково и счастливо, а не железными лапищами действительно касаются.

И если у кого-то все более-менее вполне вот благополучно сложилось, слава тебе Господи, как-либо светло и радостно до конца уж иначе, чем у кого-либо, значит, другого, то разве будет в том кем-либо проявлено вполне стоящее подобного определения знатное геройство, коли он, положительно вот имея свободный доступ ко всем тем задушевным благам всего-то, что явно не преминет ими буднично и делово, впрямь-то искрясь от удовольствия, здраво воспользоваться?

Жить-то себе по-людски, ни в чем действительно хорошем себе нисколько не отказывая – это лишь простое удобство, и никак не более того.

Однако вовсе это никакой не подвиг, а скорее более чем элементарная заслуга целой череды чьих-то предков, которые попросту загодя подготовили почву для эдакой светлой и благотворной жизни.

Да только коли вдруг до чего незатейливо появляется нечто такое, что сколь незамедлительно и беспрецедентно нарушает весь мир и покой чьей-то до чего и впрямь благородно воспитанной души…

Уж как раз именно тогда и выявляются чьи-то доселе совершенно скрытые черты, и надо же – все благие намерения по отношению ко всему тому разноликому миру куда-то сами собой разом еще растают в сущее небытие.

Вместо них непонятно откуда вдруг обнаруживаются черты исключительно скотские, только-то разве что еще же изначально тщательно прикрытые неким внешним лоском цивилизации.