Наконец красавчик в красном свитере пригласил их к себе – как обычно, когда вечер заканчивается, а расходиться неохота. Все трое казались Марьяне настолько неопасными, что она согласилась. Красный свет не включился. И когда мачо через 10 минут после первого же бокала красного позвал ее на разговор в соседнюю комнату и начал бесцеремонно раздевать, Марьяна уперлась в свое «не хочу», не сомневаясь в праве на это. Пощечина, короткая, но жестокая борьба и наконец грязные оскорбления и проклятия.
Долговязый возник в дверях комнаты, как привидение. Мрачно уставился на девушку в разорванной кофте с разбитой губой.
– Что тут происходит, Красавчик?
– Да вот эта сучка делает вид, что не понимает, зачем мужчины приглашают баб на хату! – с ненавистью проговорил Красавчик, проводя ладонью по расцарапанной щеке.
– Но, кажется, дама не очень хочет. А желание дамы – закон. Нежелание, кстати, тоже…
Посмотрел на Марьяну равнодушно, снял пиджак, накинул на плечи.
– Быстро надела обувь – и вон отсюда! Пиджак дарю.
– Данила, я ее поил целый вечер! Какого хрена?!
Долговязый не удостоил друга ответом и молча вытолкнул Марьяну в ночь. В такую же пургу, которая потом будет часто сниться ей по ночам. И которая, словно амок, гнала ее по улице в этот вечер.
…Горло горело, не давая ни глотать, ни дышать. Но она почти физически ощущала невозможность вернуться в теплую квартиру. Что-то гнало ее все дальше от дома. Она буквально задыхалась от ненависти к толпе и желания броситься на шею первому встречному, крича: «Помогите, помогите!»
На углу Владимирской и Богдана Хмельницкого волновалась толпа человек в сто.
«Господи, да они его убили!» – орал какой-то пацан, рыдая и ежесекундно вытирая слезы собственной шапкой. Рядом стояло такси с распахнутыми дверцами, за рулем неподвижно каменел водитель с сигаретой в скрюченных пальцах. Толпа гомонила, пересказывая подробности: люди в масках, «коктейли Молотова», биты, оружие, выстрелы по машине. Рядом с машиной лежал парень лет двадцати пяти с пулевым ранением в грудь. Тяжело дыша, он удивительно кротко смотрел перед собой, словно разглядывал облака. Господи, что, что ей это напоминало с такой смертельной очевидностью?!
И тут она вспомнила. Да, она вдруг вспомнила с пугающей ясностью эту бессмертную сцену из «Войны и мира»: «В эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнение с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками».
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
