– Особенно тебе, Коля! – заметил Долматов.
– А я при чём? – слабо возразил тот.
– Нож не надо бросать где попало! – поддержал Долматова молчаливый до этого Алеев. – И эту стерву больше в дом не пускать!..
Однако подозрения и Владимирова, и остальных по отношению к Су Фи скоро развеел сам Кан Шэн.
Через три дня после освобождения Риммара Владимиров снова был приглашён к Кан Шэну.
– …Действительно, товарищ Сун Пин, вы оказались правы, – сказал он. – Ваш радист не виноват в смерти старика Чана. Нам удалось выяснить, кто совершил это преступление…
– И кто же? – не сдержал себя Владимиров, чувствуя, как тяжёлый камень подозрения и неуверенности спадает у него с души.
– О-о-о!.. – Кан Шэн торжественно поднял вверх указательный палец. – Всё оказалось проще, чем мы предполагали. Этот нож один из ваших охранников нашёл на крыльце вашего дома. И хотел отдать хозяину, вашему радисту, но не успел. Нож у него украли. А украл его напарник и продал своему знакомому…
– И кто же убил?
– Тот, кому охранник продал нож, – довольно усмехнувшись, ответил Кан Шэн. Он явно испытывал удовольствие от происходящего. Но этого, видимо, показалось ему мало, и Кан Шэн продолжил: – убийца намеревался обворовать вашу кладовую с продуктами. Но тут появился рано утром старик Чан. А дальше произошло то, что произошло…
Рассказ Кан Шэна показался Владимирову надуманным, но он не стал больше ничего уточнять. Главное – снято подозрение с Риммара.
Вернувшись домой Владимиров почти дословно пересказал свой разговор с Кан Шэном ребятам. И тут же спросил:
– …Ну и что вы думаете?
Первым заговорил Долматов.
– Пётр Парфёнович, пока все козыри в руках Кан Шэна. Посуди сам…
– Допустим, – согласился Владимиров. – Дальше?
– А дальше Кан Шэн обратится к тебе с какой-нибудь просьбой, в которой отказать тебе будет неловко, – вместо Долматова ответил Аллеев.
Владимиров слегка задумался.
– Тоже вариант, – согласился он. – И время от времени Кан Шэн будет об этом напоминать…
В этот же день Владимира встретился с Бо Гу в редакции газеты «Цзефан Жибао».
Накануне седьмого июля из Москвы пришла шифровка с просьбой, по возможности, дать подробный анализ складывающиеся отношения между руководством Особого района и Гоминьдана.
Бо Гу встретил Владимирова, как всегда, радушно.
– Сначала я вас угощу чаем, – сказал он. – В такую жару чай не только утоляет жажду, но и придаёт силы!
Владимиров не стал возражать.
Когда принесли чай, и они остались вдвоём, Владимиров коротко изложил цель своего приезда.
Бо Гу молча выслушал его. Немного подумал и сказал:
– Я буду вам говорить, а вы сами уже сделайте выводы. Видимо, надо начать с 1927 года, когда Чан Кайши вероломно нарушил все договорённости с нами и развернул репрессии против КПК по всей стране. КПК была вынуждена уйти в подполье и действовать разрозненно и неорганизованно в силу целого ряда причин. Мао в это время удалось собрать несколько отрядов и восьмого сентября того же года, не согласовав свои действия с руководством КПК, поднять восстание, которое получило название «Осенний урожай». Однако уже через десять дней восстание было подавлено. Одних участников восстания казнили, других упрятали в тюрьмы… – Бо Гу умолк на какое-то время. Видимо, это воспоминание давалось ему с трудом. Несмотря на то, что самого Бо Гу страшная участь восставших не затронула. Он в это время был в Москве. Учился в университете Сунь Ятсена. – За самоуправство, – продолжил, наконец, Бо Гу, – Мао решением политбюро ЦK был исключён из партии. Но это его не остановило. С остатками восставших он ушёл в горы, а скоро к нему присоединился со своим отрядом и Чжу Дэ. К концу 1928 года они собрали в горах более двух тысяч человек и объявили войну Гоминьдану…
