Не в силах оторвать восхищенного взгляда от милого и благородного лица принцессы, Кристоф некоторое время изумленно его разглядывал, затем осторожно вернул портрет обратно.
– Чья работа? – спросил он. – Филиппа Шампанского?
– Если так, то одна из лучших. Но я слышал, что это какой-то новый, многообещающий художник. По-моему, Луи Ленен.
– Да… – протянул он. – С одной стороны опасно ехать с таким сокровищем. С другой – бедный польский наследник! Он потеряет разум, при одном взгляде на него. Я и не знал, что художники могут создать такое. Это же, словно сама Киприда!
– Теперь ты понимаешь, что успех нашей миссии практически полностью обеспечен.
– Понимаю. Этот портретик в шкатулке будет поопаснее любых шпаг.
Слушая его, Франсуа вдруг с удивлением заметил, как внезапно помрачнело лицо его напарника.
– Послушай, – произнес он, не спуская с Кристофа настороженного взгляда и понимая, что возможно где-то сейчас он переступит запретную черту:
– А та красавица, с который несколько лет назад ты собирался пожениться, она где-то ждет тебя сейчас?
– Да. Там. – Тот слегка поднял руку и показал пальцем на потолок кареты, украшенный золотыми узорами.
– Что с ней случилось?
– Чума.
Франсуа вспомнил об ужасной болезни, сотрясшей Францию несколько лет назад и прекратил разговор.
Дальше они поехали в тишине и через некоторое время Кристоф, пошарив в углу своей скамьи нащупал рукой темную бутылку и привычным жестом отбив у нее горлышко, снова приложился к ней.
– А у тебя как обстоят дела? – Внезапно спросил он.
Франсуа прекратил созерцание однообразных германских пейзажей за окном и немного рассеяно перевел на него взгляд:
– Что ты имеешь в виду?
– Госпожу Селин де Вильруа – ту самую, с которой у тебя было свидание перед нашей стычкой.
– Все прекрасно, – с мечтательной улыбкой сказал молодой человек. – Она настоящее сокровище. Я имею в виду не то наследство, которое ей завещал ее батюшка, но ее внутреннюю сущность. Она просто прелестна. Да и внешне не уступает самым красивым дамам королевства. Хотя она похожа на еще нераспустившийся цветок, настоящее очарование которого еще предстоит раскрыть.
Кристоф с мрачной усмешкой глядел на него и молчал. Так как пауза затянулась надолго, Франсуа прервал ее:
– Почему ты спросил о ней?
– Я просто хотел узнать твои будущие намерения относительно этой дамы.
– Они есть и самые серьезные.
– Жаль конечно…
– Что ты имеешь в виду?
– Не хочу тебя огорчать, Франсуа. – Серьезно произнес он, открыто посмотрев ему в глаза. – Я понимаю, что в таких делах дать лишний совет – значит нарваться на неприятности, но все же, помня нашу дружбу, я хотел бы предостеречь тебя от дальнейших отношений с ней.
– И почему же?
– Мне не хотелось бы раскрывать причину этого.
– Но все же, раз мы здесь одни, и я уже посвятил тебя в свои тайны, по-моему, твой долг сделать тоже самое, тем более, что данный вопрос вплотную относится ко мне.
– Дело в том, – медленно, и как бы нехотя, сказал Кристоф, – что мадемуазель де Вильруа – это милое и довольно очаровательное дитя, обладающее безусловными прелестями, но в то же время немного легкомысленная, и вряд ли способна обеспечить душевный покой своему супругу… Как любовница она безусловно, прекрасна, но как будущая жена…
В глазах Франсуа сверкнули стальные молнии.
– Взгляни-ка, – неожиданно сказал он, слегка отдернув занавеску с окна и кивком головы показывая на небольшую лесную полянку, мимо которой они проезжали. – Правда чудесное место, чтобы уложить человека, как ты думаешь?
