Под ругань напирающих в проход людей, он протиснулся против людского потока, вливающегося в столовую, и очутился в коридоре. Никакого ребёнка он там не заметил. Вадик постоял с полминуты, вглядываясь то в одну сторону коридора, то в другую. Никого. Никого, кому бы нужна была помощь. Всё как обычно, голодные люди, вливающиеся узкой полосой в проём двери.
«Показалось, наверное,» – подумал он, и уже сделав шаг к двери в столовую, намереваясь вернуться, услышал едва ощутимый вскрик.
Он снова посмотрел в ту сторону коридора, там никого не было. Пришлось напрячь своё зрение, вглядываясь в полумрак. И снова ничего и никого. Ничего кроме теней. В одном месте на стене шевелились тени. Вадик уверенно шагнул туда. Та половина, что предостерегала его вмешиваться, напряглась сильнее.
Коридор в этом месте имел ответвление, и в нем на полу лежал ребёнок. Судя по росту, лет двенадцати. Над ним нависла фигура постарше, держа одной рукой за ворот одежды, а второй шаря по карманам. Каждый раз, кода ребёнок вскрикивал, тот, что был сверху, зажимал ему рот и бил кулаком в живот.
– А ну тихо, а не то я тебя вообще прибью тут. Понятно?
Ребёнок испуганно кивал головой и старший, снова начинал шарить по карманам. И вот он что-то нашёл, выдернул из кармана и потряс перед лицом ребёнка.
– Нету говоришь, а это что? Я говорил, что найду? Я говорил, что я с тобой сделаю, если найду?
Ребёнок заплакал.
– Это, это всё что у нас есть, на месяц, отдай.
– Хех – старший ухмыльнулся – ты знаешь, как я наказываю за враньё? Я сейчас из тебя отбивную делать буду.
Он занёс кулак над лицом ребёнка, но не смог ударить. Сзади кто-то схватил его за руку. Вадик держал его крепко и в тоже время дёрнул на себя, скидывая с ребёнка. Парень, примерно того же возраста что и Вадик, с лицом, изъеденным рытвинами от прыщей и густо покрытым рыжими пятнами веснушек, не удержался и растянулся на спине перед Вадиком. Придавив его грудь коленом, Вадик аккуратно вытащил из руки то, что он вытащил из кармана ребёнка.
– Это твоё?
– Д-да, м-моё. Это талоны на питание, наши, моей семьи.
– Ты что же тварь, – он обратился к веснушчатому, – Их без еды оставить хотел?
– Пока они платят, они едят. А их семья не заплатила в этом месяце.
– Платят? За что? – не понял Вадик и обратился к ребёнку, – Талоны же всем дают. Вы что им платите?
– Они говорят, что за защиту надо платить им, а сами только отнимают всё.
– А он что, – Вадик мотнул головой, на лежащего под его коленом подростка, – из охраны?
– Если бы. Воры они и бандиты. А у меня папа ногу сломал и не может работать. Ему карточки не выдали, а нам не хватает теперь на семью. А эти – ребёнок мотнул головой на прыщавого – всё равно требуют. Я же говорю, папа выйдет на работу, и отдам, а им всё равно. В срок говорят надо платить.
– Понял, фраер, – прыщавый оскалился, – а теперь пусти и не мешай, пока самого на перо не поставили. И верни что взял.
– Ах ты мародёр чёртов, – кулак Вадика опустился на лицо. Прыщавый вскрикнул, – там наверху мир умирает, а вы тут бандитизм разводите. Осталось-то всего ничего людей, так вы и тут пытаетесь уничтожить друг друга. Что ж ты за тварь такая?
Снова кулак опустился на лицо веснушчатому. Что-то хрустнуло, тот вскрикнул.
Вадик встал, поддав пинка под ребра лежащему, и отдал талоны ребёнку.
– Тебя как зовут то?
– Света.
Только теперь Вадик разглядел, что это девочка.
