Между делом он всё же добрался до банка, узнал, что карта выписана на его имя, и с удивлением обнаружил на ней значительную сумму. Прошло не больше недели, но за это время столько всего случилось! Он отыскал телефон материного поклонника Тойво Крошеня – тот, слава богу, был жив и здоров, необычайно обрадовался и пригласил в гости. На это Гриня и рассчитывал, за три дня сделал шенгенскую визу и на туристическом автобусе добрался до Хельсинки. Цель поездки была сугубо практичной – приодеться, поскольку на родине царил беспредел китайского и турецкого ширпотреба, своя лёгкая промышленность – как, впрочем, и вся остальная – была надёжно обездвижена и выброшена на обочину.
Тойво встретил его на автовокзале, и, пока они обедали в уютном ресторанчике, где у него было своё место за столиком у окна, рассказывал всякие истории из прошлого, в которых рядом с ним обязательно присутствовала Василиса, даже если её в тот период не было в Финляндии. Но либо она звонила, либо «was the soul of the neighborhood1». Пришлось слушать, изображать интерес, но дело всё же было сделано, чему Тойво основательно помог, поскольку следил и даже вёл записи о всех скидках и акциях в магазинах, так что экономия получилась значительная. Кое-что старый Крошень оплатил сам, вручая обнову торжественно, как подарок ко дню рождения. Гриня не протестовал, понимая, что обидит друга матери, который своей Lis всегда делал подарки и теперь совершает траты в память о ней.
Одетый в добротные и модные вещи, Гриня преобразился. Вернулся в Питер и впервые в жизни отправился в СПА салон, где провёл шесть часов кряду и вышел оттуда стильно подстриженным, с безупречно-естественной трёхдневной щетиной на лице, расслабленный массажем с благовониями, который проводил Робин – весёлый индус, напевающий голосом Радж Капура песенки из индийских фильмов.
Поднимаясь по лестнице в свою квартиру – лифт опять не работал – Гриня чувствовал волшебную лёгкость в теле, так что буквально взлетел на седьмой этаж и, открывая дверь ключом, мысленно преображал родное гнездо: убирал перегородки, красил стены в тёплые, светлые тона, заменял всю разномастную обстановку на добротную, простую и удобную мебель из тикового дерева, выполненную вручную мастерами с острова Ява. Её можно было заказать через интернет-магазин, и Гриня это немедленно сделал, оплатив покупку картой доктора Карелина.
Ремонтом он тоже занялся, вернее, договорился с двумя тётками от ЖЭКа, быстро и ловко отрабатывающими лестничный марш, и они за день всё лишнее ободрали, вынесли на помойку. А потом, не теряя темпа, белили, шпаклевали и красили, превращая убитую квартиру в безликую студию, белый лист, на котором можно было впоследствии изобразить что угодно. Но Гриня не стал ничего изображать: светлое, пустое, «никакое» помещение – это то, что ему сейчас было нужно. Минимум информации о прошлом, никаких намёков на будущее.
Оставалось решить несколько бытовых проблем: с готовкой и уборкой, и тут очень кстати подвернулась приятельница матери, Кира Алексеевна, – можно просто Кира – живущая неподалёку. Она, единственная из всех подруг, хотя в подругах не числилась, продолжала навещать Лису даже в тот страшный период, когда надежды окончательно отпали, окружающие стали ненавистны до рвоты, и Лиса никого не хотела видеть. Тогда под каким-то надуманным предлогом Кира взяла ключ от квартиры и заходила как к себе, убирала и стирала, заваривала травы и поила ими больную, не обращая внимания на её молчаливое сопротивление. И все хлопоты по кремации Кира Алексеевна взяла на себя, и даже что-то доплачивала, потому как денег никаких в доме не было.
