Да и кто же знал, что мне станет плохо посреди магазина детской одежды? Я даже не помню толком, что произошло, в себя пришла только когда меня в больницу доставили. Помню только, как страшно было и все, о чем я думать могла — мой сын. Я ведь не собиралась никуда в тот день, просто, когда столкнулась у подъезда с Киром и брюнеткой, что-то во мне щелкнуло. Так больно стало и досадно. От безразличия его, от взгляда равнодушного, от того, как быстро он нашел мне замену. Дура? Дура! Как собака на сене, ей-богу.
Сама ведь отказала и не хотела даже думать о его предложении, а потом… Как увидела его с другой, с той, что, должно быть, сразу согласилась, так обидно стало. И страшно, особенно страшно. Потому у меня был один единственный шанс и в тот день я его потеряла. Не знаю, какой черт меня дернул, но по возвращению в свою квартиру, мне так тоскливо стало, так жалко себя было, что хоть на стену лезь от безнадежности. И, конечно, я не придумала ничего лучше, чем уйти из дома хотя бы на несколько часов.
Даниила беспокоить не стала, к тому же я не была уверена в том, что вообще могу его теперь беспокоить. Своим поведением у подъезда Кир ясно дал понять, что его предложение больше неактуально. Подумав тогда, я просто вызвала такси и доехала до центра. Гуляла долго, до тех пор, пока не добрела до торгового центра. Ноги как-то сами привели меня в магазин с детской одеждой и прочими прелестями.
Помню, как улыбалась, рассматривая крошечные комбенизончики, а потом в один миг все перед глазами поплыло и потемнело в одночасье. Яркая вспышка боли, пронзившая низ живота практически заставила меня сложиться пополам. Так больно мне ни разу в жизни не было, так остро, словно тысячи раскаленных игл пронзили тело.
Я даже дышать в тот момент не могла, просто стояла посреди магазина и уговаривала себя держаться, не падать. А дальше словно в трансе оказалась, как будто со стороны наблюдала за собой и за суетящимися вокруг меня людьми, кто-то говорил со мной, кто-то вызывал скорую, кто-то усадил меня на ближайший маленький пуфик. И когда меня в больницу привезли, когда осмотрели, я вцепилась мертвой хваткой в руку принимавшего меня врача и не отпустила до тех пор, пока он в сотый раз не повторил, что с малышом все будет хорошо и опасности нет.
Оставили меня, правда, на всякий случай в отделении, по сей день и лежу, вот уже шестой
пошел.
— Ты, ну вот что ты творишь, а? А если бы…если бы ты его потеряла? — как-то совершенно обреченно произносит Кир, встав у окна и уставившись куда-то вдаль. — Как можно быть настолько безответственной по отношению к своему ребенку?
— Я…
Собираюсь начать оправдываться, но в какой-то момент ловлю себя на вполне логичной мысли: а какого, собственно, черта я должна оправдываться перед этим…этим…
Да чтоб тебя!
— А не пойти бы тебе… к своей будущей жене? Небось уже заждалась, вот ее и отчитывай.
Кир поворачивается ко мне лицом, смотрит как-то странно, удивленно даже.
— Что за бред ты несешь? Какая нахер жена?
— Тебе лучше знать, — выплевываю, не отводя взгляда от его.
— Я не спал всю ночь, так что давай ты перестанешь говорить загадками, и наконец объяснишь, о какой, блядь, жене идет речь!
— Ты головой что ли ударился? О той, с которой ты в тот день домой вернулся, когда у подъезда сделал вид, что меня не знаешь. Я все поняла, подыграла, не понимаю, что тебе еще от меня нужно?
