– Простите, люди северянские, и ты, умнейшая из всех нас. Совсем Ласлава очумела от горя. Понятное дело, как матери такое перенести? Дочь почти вступила на Калинов мост. – Он многозначительно помолчал, потом, повернувшись к знахарке, поклонился. – Благодаря тебе, уважаемая, – он вновь поклонился почти до самой земли, – в материнском сердце надежда ожила. Как такое выдержать матери? Все вы знаете, – теперь он обращался к людям и искал у них поддержки, – какая у нее судьба нелегкая. Какое горе ей выпало в прошлом году, вы знаете. Двух детей в одно время потерять, – какое материнское сердце выдержит? – Он немного выждал, из-под бровей наблюдая за молча стоявшими северянами. И лишь когда увидел несколько утвердительных кивков и услышал несколько согласительных возгласов, продолжил. – Прости, Кривозубая, мать неразумную. Дай ей побыть рядом с дитем несколько денечков. Пусть успокоится сердцем.
Кривозубая возмущенно закачала головой, приподняла руки, видно, что-то хотела сказать, но хитрый старик не дал ей этого.
– Не откажи, пусть Синеокая побудет несколько дней рядом с матерью, ты же – рядом с ними. Сей же час все из нашего рода уйдут из избы. Всё оставят тебе, распоряжайся, как сама желаешь.
Кривозубая смекнула: если не удастся перетянуть северян на свою сторону, не видать ей Синеокой.
– Скажи, люд, разве я вам не помогаю? Разве не я лечу ваших детей, или, может, кто-то другой раны ваши отварами очищает от гнилости? Может, в прошлом году не я предупредила о жаре небывалой? В других городищах что было? Забыли?
– Не забыли. Помним. Ты всегда нам помогаешь. Мы тебе многим обязаны, – почти хором поспешно ответили ей северяне.
– Разве когда обманула? Слово не сдержала? Обещала, а не выполнила? – получив в ответ дружную поддержку, Кривозубая посмотрела на Баровита. – Здесь не смогу девке помочь. Нужно нести ко мне, на болота, а если Ласлава хочет быть рядом с дочерью, пусть идет вместе с нами.
Лучше бы ведунья этого не говорила. Разве северянка отважится на знахаркин остров пойти и, тем более, побывать в её доме? Даже если б и не жила Кривозубая на болотах, и северяне знали к ней тропы, все одно никто и никогда не отважится близко подойти к ее владениям. Когда беда случается, и то бьют деревянной колотушкой в специальный круг, что привешен на березе около болота, так вызывая знахарку.
– Нет, Кривозубая, так не получится. – Не уступал Баровит. – Ты пойми материнское сердце. Прими наш поклон.
Нахаб, до этого момента молчавший и о чем-то сосредоточенно думавший, встал рядом с Баровитом и низко, как и минуту назад дед, поклонился знахарке.
– Побудь, Кривозубая, в моём доме. Спаси дочь. Пока рядом с Синеокой будешь, каждое твоё пожелание для меня приказ. Что хочешь, ешь, что хочешь, пей. Нужна одежда какая – бери. Всё исполню, что ни пожелаешь.
– В еде не нуждаюсь, своё имеется. – Кривозубая уже понимала, что от такого предложения отказываться нельзя. Народ не поймет. Да и кривила она сердцем – хотелось и поесть всласть, и напиться меду в полную меру. И одежда Лаславы ей давно приглянулась, a пуще всего хотелось заполучить лисью шубу, что на Лаславе зимой видела.
– Ну, как?! Принимаешь приглашение? – Баровит был уверен, что знахарка согласится, но решил получить поддержку и у народа. – Родичи, попросите Кривозубую погостить у нас. Пусть Синеокая дома будет, рядом с матерью и другими родичами.
