У меня был довольно длинный заказ – я люблю обстоятельные трапезы – и когда я возвращаюсь из уборной, на стол уже начали накрывать; но я не приступаю к еде, пока не принесут всё – люблю оттянуть удовольствие.
Что-то такое вытворял мой прадед ещё в царские времена – выжидал, пока ему накроют на стол сразу всё, а потом накидывался на какую-нибудь гору блинов, как заправский удав – заглатывающий сразу всё и потом не нуждающийся в питании долгое время. Я продолжаю его традицию.
Все мои предки были самодостаточными людьми, которые добивались всего сами, несмотря на меняющиеся обстоятельства. Я терпеть не могу всё это нытьё про «страшный сталинский режим», который выжимал из людей все соки – в моей семье люди выжимали соки из себя и из жизни самостоятельно. Что бы у них не отнимали, они сами силой возвращали себе это сторицей – какая-нибудь тесноватая московская квартирка, попавшая под уплотнение, оборачивалась роскошной переделкинской дачей, утопленные фамильные драгоценности вдруг превращались в солидную зарплату, а на пару лет жизни в ссылке отвечали семьюдесятью годами крепкого здоровья. И по нарастающей.
Официант раздражает меня своей медлительностью – причём это не аккуратная неспешность, не обстоятельность и даже не благородство; это лень – а ух как я ненавижу лень! Трудись, рви своё, шевели батонами, бедняга, пока не настало твоё время заслуженно отдыхать.
Открываю газету – ну, не газету в полном смысле слова, а так – безделушку для тех, кто дожидается своего заказа. Там карикатура на ту известную фреску, где Господь и человек соединяют руки – только на карикатуре в руке у творца бутылка вина, которую тот уж было протянул человеку, но передумал и сказал «Отопью ещё». Подпись (почему-то стилизованная под старорусское письмо) гласит: «В этом ожидании Господь держит человека с незапамятных времён. Он показывает ему некоторые предназначенные ему блага, но в последний момент отказывается их ему давать. Человеку не терпится, он хочет отвернуться от Бога, но если он отвернётся, никаких благ он точно не получит, а пока он ждёт и верит, кое-какие шансы сохраняются».
Дурость одна! А ещё газета – «газета врать не будет», как говорили раньше. И все остальные полосы – насквозь бредятина и гонор. Если газеты по-прежнему претендуют на то, чтобы отражать реальность, то сошли с ума либо все кругом, либо, что вероятнее, сами бумагомаратели. Либо, что ещё вероятнее, всеобщее помешательство кому-то выгодно.
Любое событие – даже самое мелкое, обыденное, случайное – всегда кому-нибудь да выгодно. Ну, не бывает иначе – об этом говорит мне весь мой профессиональный и житейский опыт.
И тот, кто сразу задаёт себе вопрос «Кому это выгодно?» и верно на него отвечает – способен в нужный момент сделать правильную ставку. И тогда любой поворот ситуации становится выгоден уже ему.
Бог, судьба, да даже и любимая нашим братом Невидимая рука рынка – не более, чем красивые концепты, созданные для того, чтобы кого-то подбодрить или запугать, а используемые так вообще для того, чтобы просто оправдать свою недальновидность или безответственность.
Штука в том, что в этой игре – в ней, как это сказать… – в ней нет общеизвестных правил, но это не означает, что они не действуют. Очень даже действуют. Как миленькие действуют.
Как миленькие, как миленькие, как миленькие… Странное слово, или нет, как это,
