Подселенец. Если снег падает вверх - страница 5

– Я в порядке. Мне просто нужно время разжевать ту ситуацию, переварить и…

– Хорошо. Но не затягивай с этим. Или я отправлю тебя в отпуск на пару недель.

Врач понимала, что настаивать на своей адекватности бесполезно и убеждать, что инцидент, который случился в операционной, больше не повторится, смысла не было. Сейчас было главным показать Давиду, что она согласна с ним и ее поведение на операции по пересадке почки было безобразным. Как сказал сам Давид после операции, на грани фола. Ей нужно было во что бы то ни стало продемонстрировать ему, что она прислушивается к его советам и готова сделать так, как он сказал. Можно даже не просто пойти в церковь, а принять крещение. Марта сама удивилась такому решению, но было ощущение, что так надо. Возможно, придет спокойствие…

Держась ближе к стене, она смотрела на окружающих скорее с любопытством, чем с удивлением. Людской поток делился на две очереди: на тех, кто пришел помянуть своих родных и поставить свечки за упокой, и на тех, кто пришел помолиться о здравии. Главным указателем, кому и куда идти, был священнослужитель. Но, чтобы дойти до него и расспросить о запланированном обряде крещения, нужно было все-таки отстоять очередь, купить свечей в прицерковной лавке и поставить свечку иконе, на которой был изображен Иисус. Как точно икона называлась, Марта не знала и, просто наблюдая за впереди стоящими людьми, повторяла все манипуляции. Будучи медиком в третьем поколении, она скорее относила себя к атеистам. Решение принять крещение стало неожиданным для нее самой. Тем не менее, она тщательно к нему приготовилась.

Крепкий запах ладана, легкий гул голосов и полумрак нагоняли сон. Но делать было нечего. Навязчивая идея не оставляла ее в покое. Сейчас, когда она стояла с зажженной свечой перед иконой Божьей Матери, ее сережка в носу выглядела, скорее, как вызов всем прихожанам. Кто-то замечал и отворачивался, кто-то демонстративно разглядывал. Но ей уже было все равно. Главное – дойти до священнослужителя, чтобы исповедаться и причаститься. «Интересно, что батюшка скажет, когда увидит почти бритую голову», – переживала Марта, зажигая свечу перед очередной иконой. Она уже носила пирсинг в носу и ушах, и особого ажиотажа ее коротко стриженный череп у знакомых и коллег не вызвал. Было лишь опасение, что служитель церкви мог ее не понять…

Лучшему другу о кардинальной смене имиджа и крещении она тоже говорить не стала. Хотя чувствовала из-за этого угрызения совести. За десяток лет дружбы, начавшейся еще со школьной скамьи, они испытывали скорее родственные, чем дружеские чувства. Поэтому всегда держали друг друга в курсе своих дел и не теряли связи. Пожалуй, Натан был единственным по-настоящему близким человеком для Марты. Еще будучи школьницей, Марта, единственная в своей семье, относилась к Натану, долговязому рыжему курносому парню, скорее, как старшая сестра. Он был неуклюжий ботан, неспособный на мальчишеские разборки с одноклассниками и приставания к девочкам.

Их сблизила история с его спасением на озере. В двенадцать лет Марта плохо плавала, но Натан плавал еще хуже. Поэтому школьный пикник одноклассников у озера стал бы для него последним, если бы не она. Когда школьный автобус приблизился к озеру, Натан сразу собрал свои рыбацкие снасти, взял в аренду резиновую лодку и отчалил подальше от берега, чтобы порыбачить. В принципе, хороший улов стал бы для него большим плюсом в глазах одноклассниц – всем хотелось попробовать настоящей походной ухи, а не давится подтаявшими бутербродами с килькой, колбасой и сыром. Единственный человек, которого Натан предупредил, что пойдет рыбачить, была Марта. Ей он как-то доверял и в какой-то степени уважал: она всегда могла постоять за себя и кого-нибудь, кто слабее. Пообещав ей, что отплывать далеко от берега он не станет, Натан все-таки отчалил на своей лодке к середине озера. Про него все почти совсем забыли. И, если бы Марта, повинуясь интуиции, не пошла к озеру, пикник бы стал для него последним. В тот момент, когда она уже приближалась к берегу, Натан, согнувшись напополам, пытался ухватиться за края лодки и выпрямиться. Он издавал какие-то звуки то ли радости, то ли ужаса. Весла, которое обычно висит на краю борта, не было. Горе-рыбак, увидев Марту, стал размахивать металлической сеткой с пойманными мелкими рыбешками. В конце концов не удержав равновесие, он стал опрокидываться спиной назад и, раскидав сетку и удочку в разные стороны, выпал из резиновой лодки.