Поэтический дневник (2022—2025). Восьмое десятилетие - страница 8



вспоминают лето: с ливнями, грозою,
с утренней росою, с жаждою и зноем
растворилось лето, улетели птицы,
по ночам туманным тёплый август снится,
и хмельные думы по ветру гуляют:
о журчащем марте, о цветущем мае
и в дождях слезливых грусть моя печальна:
смерть приходит с жизнью сразу, изначально,
мы своё рожденье даже не гадаем,
но конец дороги нами ожидаем
плачь, моя берёза, горькими слезами:
обо мне, о смерти, что не за горами,
ты ещё восстанешь после всех метелей,
мне же остаётся – ожидать и медлить

грустно

вот и прошел незаметно
мой самый последний день,
кончается путь многолетний,
и скоро потянется тень
оставшихся текстов и дел…
так кем же я всё-таки был,
и в чём заключался удел
растраченных мыслей и сил?
– ничей и непознанный след,
осколки обид, поражений,
лохмотья знамён и побед,
обрывки ремарок и мнений
пришёл никто, уйду никем:
опять, ещё, пока и снова,
не начатая кипа тем,
не произнесенное слово…

девушкам Серебряного века

Осипу Мандельштаму

шаловлива и кудрява,
ветер и мечты в головке,
речь кокетливо корява,
язычок остёр и ловок
так ли, ой ли, дуй ли, вей ли,
ангел Мэри, в пеньюаре,
пей коктейли
что-то есть от гимназистки,
от заснеженных полозьев,
были мы внезапно близки,
а теперь – лишь отголоски
так ли, ой ли, дуй ли, вей ли,
пани Зося, безодёжно,
ври о Бейле
суфражистка, морфинистка,
вся в глубоком декадансе,
голос, лиф и норов – низкий,
звон гитары и романсы
так ли, ой ли, дуй ли, вей ли,
наша Бася, б… в постели,
шли э-мейли
на авто, в крокет и теннис,
то спросонья, то в запое,
то в беспечной вялой лени,
то в азартном пляжном зное
так ли, ой ли, дуй ли, вей ли,
мисс Анфиса, раз в неделю
жми гантели

2023

ЯНВАРЬ


rocks on my way

камни на моём пути
так тяжелы:
не проскочить и не пройти
мимо любой скалы
эти камни – мои грехи,
мои нехорошие мысли,
злые слова и плохие стихи,
что ненароком вышли
труден пройденный путь,
ещё трудней – впереди,
я не снесу, пусть:
камню лежать на груди
позарастает тропа
к камню, что надо мной,
рядом – других черепа
ловят ненужный покой

возмездие

нет, уж лучше, лучше сразу —
вспышка, грохот, быстрый ужас,
чтобы не таскать заразу,
пригорюнившись и мучась
думать о дотла пропавших,
о потерянных, забытых,
и о тех, нас обокравших
и безвременно зарывших
мы умрём, цедя проклятья:
не богам – себе подобным,
мы – отродья и несчастья,
жертвы собственной утробы
и пускай потом по ветру
пепел наш уносят смерчи
душ погибших кубометры
грузят в вагонетки черти

день на Святой земле

звёзды светят сквозь застрехи,
сено яблоками пахнет,
шёпот, шорох сна и смеха
под прикрытьем бога Яхве
утром росы водопадом
с вечно юного жасмина,
в храме душно тает ладан,
прячется в тени лощина
день в разгаре, в яром зное,
в неподвижности оливы,
горизонт дрожащий строен
кипарисами на нивах
и прохладен свежий вечер,
полон мудрости и неги,
облака пошли на север,
нежно-белые как снеги

забытая мелодия

а музыка умрёт под снегом,
затихнет в памяти моей,
звучавшая когда-то летом
среди пылающих полей
и вспомнится забытая мелодия,
что высекает нежную тоску,
щемящая до боли – вроде я
опять стою на юном ветерку
пусть валит снег, беззвучно и покорно,
пусть всё вокруг бесцветно и бело,
забытая мелодия упорно
стучится сквозь замёрзшее стекло
и я налью – неважно, что и сколько,
я буду пить мельчайшими глотками,
перемежая лаймовою долькой
и этими, забвенными словами

к Карузо

жемчужный дождь
мешает слёзы девушки с прибоем
– не различить: солёность и отчаянье,
ты остаёшься здесь,
в объятиях Амальфи,