– Кричите.
– Мерзавец!
Рот девушки искривился. Она дрыгнула ногами, чуть не выбив из света Кредлика.
– Осторожней, – наклонился Ольбрум.
– Ой, и вы здесь! – узнала цольмера Капля. – Куда меня несут? На алтарь? Это будет жертвоприношение? Или изнасилование? – Она вскинула голову и нахмурилась, оглянувшись. – Да вас много! Что происходит?
– Мы ищем укрытие, – тяжело дыша, сказал Клембог.
Первые дома промелькнули темными пятнами. Отряд чуть ли не бегом припустил к колокольне с обгоревшей верхушкой. Два первых ее этажа были каменными и казались целыми.
– Отпустите меня! – потребовала Капля.
– Не могу, – Клембог встряхнул ее как ребенка. – Вы видите, что вокруг? Нифель!
– Нифель? – Капля неожиданно всем телом прижалась к Кеюму. – Почему нифель? – прошептала она. – Вы же мне рассказывали… Это же смерть!
– Давайте доберемся до колокольни…
Нифель обнимала колокольню липкими наплывами. Какой-то наплыв доходил до второго этажа, какой-то только подбирался к окнам первого. Дверные створки были сорваны с петель.
– Быстрее! – поторопил Ольбрум.
Света от Капли становилось все меньше, сначала Хефнунг, а потом и Большой Быр заступили в жидкий фиолетовый кисель. Сзади тут же заворочалась, выворачиваясь комьями, земля.
– Шерстяная задница! – вскрикнул, оглянувшись, Худой Скаун.
Отряд пересек пустую площадь и забежал внутрь колокольни. Нифель с шипением подалась в стороны, открывая доспехи и торчащие из-под них кости. Зазвенел отброшенный чьей-то неловкой ногой шлем.
Взломанный пол, разбитые лавки и сундуки, черепки, ржавый палаш.
– На второй этаж! – выдохнул Клембог.
Они бросились вверх по узкой лестнице.
На улице уже взрыкивали и хрипели, что-то гремело и стучало, и хлюпало, и фыркало, позвякивало железо, с треском и пылью что-то обрушилось, то ли сарай, то ли какая-то другая постройка. Тварь в виде лошадиного скелета тоже подобралась ближе – цоканье копыт, казалось, повисло над Баннесварди.
Цок-цок-цок.
Большой Быр снес дверь в небольшую комнатку, видимо, служившую раньше жильем звонаря, и они ввалились туда все, перевернув стол и разломав кровать. Перекрывая проем, братья Енсены быстро опрокинули платяной шкаф и встали на страже, обнажив мечи.
– Все, – сказал Клембог, разжимая хватку.
– Все? – Капля сползла с его груди и уселась на пол. – Вы уверены? Вы вообще что себе позволяете? Вы! Себе!
Она стукнула гауфа кулачком раз, другой, по голени, по колену, потом слезы брызнули из ее светло-темно-синих глаз.
– Вы куда меня притащили?
– Это вы нас притащили сюда, – возразил Клембог.
– Я?! – Девушка беспомощно оглянулась.
Отзываясь на ее взгляд, кивнул Ольбрум, кивнул Худой Скаун, кивнул, шевельнув усами, Хефнунг. Кредлик, пожав плечами, потупился. Хмыкнул Туольм.
Внизу взвыло, лестница вздрогнула под тяжелой поступью. Что-то бухнуло в стену, с бревенчатого потолка на людей посыпалась пыль.
– А это что? – Капля ухватила Клембога за рукав.
– Сейчас увидим.
Он помог девушке подняться. Она с удивлением наблюдала, как отряд подступает, собирается вокруг нее. Даже седобородый старик, и тот шагнул ближе.
– Вы чего? – с тревогой спросила девушка.
Ей почему-то вспомнились непонятные, странные строчки: «Тридцать три богатыря, чешуей как жар горя…»
– Свет, – просто сказал Клембог. – Ты сияешь. Пока мы в круге твоего сияния, нифель нам не страшна.
Шаги на лестнице бухали все громче. Над поваленным шкафом показалась уродливая голова, сидящая на мощных плечах. Крепкие пальцы ухватились за косяк, вызвав в дереве жалобное потрескивание.
