Узкие улочки Шиганнона заставили отряд сбиться теснее. Мертвые, безмолвные дома взирали на идущих пустыми окнами.
Капля высвечивала ворсистый налет, оплывшие мансарды и скаты черепичных крыш. Кое-где развалившиеся каменные дома перегораживали улицу то с одной, то с другой стороны. Нифель бугрилась в дверях и подворотнях и будто черный плющ взбиралась на верхние этажи. Тонкие, белесые фигуры прорастали впереди, но таяли, едва отряд приближался.
Это уже не город, подумал Клембог. Это кладбище. Гигантская усыпальница. Он перехватил испуганный взгляд Кредлика.
– Раньше здесь было веселее, – сказал ему гауф. – Но ничего, мы все это вернем назад. Нам только дойти.
Звуки шагов глохли. Небо, и так темное, сделалось еще темнее. Нифель копилась на перекрестках, стояла застывшей пеной, волной, поднявшейся до балконов и верхушек фонарей.
Здесь, здесь, вспомнил Клембог, поворот на Гершиноля-мечника, к парку, к двухэтажному дому, к Беате. К прошлому. Не звените, кяфизы! Это Капля, она свернула к Шиганнону, не я. До Второй Башни через него короче.
Улица, расширившись, выплюнула отряд к площади перед домом наместника и кваргвейлем – зданием городского совета с невысокой колокольной башенкой под шпилем.
– Мать-нифель! – выдохнул Худой Скаун.
Площадь была полна тварей.
Они стояли плотно, одна к одной, подковой выгнувшись перед Каплей. Свет ее рассеивал нифельный мрак, и Клембог видел – морды, шипы, головы, и снова морды, шипы и головы до самого дома наместника. Ряды терялись в сумрачной дымке. Где-то не было и голов, но ощущение застывшей, ожидающей чего-то толпы вздыбило у гауфа волосы на затылке.
Стало очень тихо.
Твари не шевелились, но глаза ближайших посверкивали фиолетовым. Замерла и Капля, а люди в световом круге рядом с ней и вовсе забыли, как дышать. Над крышей кваргвейля сверкнуло, фиолетовая молния ударила в шпиль колокольни.
По тварям внезапно прокатилась дрожь, выползень в первом ряду щелкнул зубами, и опять все стихло.
– Что ты об этом думаешь, старик? – тихо спросил Клембог цольмера.
– Нифели не нравится вторжение в ее владения.
Ольбрум, закрыв глаза, сплел несколько знаков, и меч в руке гауфа залучился мягким сиянием. Клембог оглянулся – таким же светом заиграло оружие всего отряда.
Капля, дрогнув, медленно поплыла вперед.
Девять человек двинулись за ней, пытаясь держаться в центре светового круга. Нечисть с шорохом, глухим скрежетом и едва слышным ворчанием по ахату, по шажку стала подаваться от Капли в стороны.
Пять шагов. Десять.
Нифель отступала, отползала с пути. Что-то потрескивало под ногами. Бесшумно развевалось на Капле платье. Твари, казалось, сбивались так тесно, что чуть ли не прорастали друг в друга. Высились мечники. Вытягивали морды выползни. Посмертия разевали беззубые рты. Клембог же видел лишь тухлую, синеватую, в ошметках мяса стену.
– Их здесь несколько сотен, – прошептал Кредлик.
– Видимо, ждали нас, – заметил Хефнунг.
Худой Скаун хлопнул его по плечу.
– Сдается мне, будет весело.
Все в той же неестественной тишине, под вспухающим редкими фиолетовыми пятнами небом Капля добралась до центра площади и остановилась. Свет, исходящий из нее, заколебался, словно кто-то дохнул на него, собираясь загасить.
– Стоим! – страшным шепотом приказал Клембог.
В одно из темных мгновений ему привиделась совсем рядом уродливая морда со слепыми, выкаченными глазами, и он едва не полоснул пустоту.
