Развернувшись и сверкая лучами фонарей, приглушённо бубня и посмеиваясь над незадачливым Парсонсом, они скрылись среди деревьев. Сиденья глайдера уже были сложены Марком в широкий диван, на котором в тесноте, да не в обиде разместились все трое – я, Марк и профессор.
Умели же раньше делать технику, выжимая из внутреннего пространства максимум места и удобства! Просторный салон двухместной Шинзенги позволял двум людям устроиться внутри на ночлег, не испытывая при этом особых неудобств. Человеку небольшого роста можно было даже не поджимать ноги…
Клетку мы оставили на поляне, а своего странного питомца Мэттлок держал теперь на коленях. Гусеница свернулась рогаликом и, казалось, спала.
– Томас ушёл в себя, распереживался, видно, – тихонько сообщил профессор, прочитав, очевидно, мои мысли. – Такой стресс, такой стресс, как я его понимаю…
– Это будет для него неплохим уроком, – заметила я. – Прежде чем лезть в чужое сознание, стоило бы спросить разрешения…
* * *
Ночь вступила в свои права. Автопилот держал курс на «Виатор», висящий на верхней границе термосферы. Тихо и успокаивающе бормоча что-то, старик поглаживал Томаса, Марк дремал на водительском месте, а я смотрела в окно. Пара тусклых лампочек на приборной панели подсвечивали моё отражение на фоне чёрной непроглядной бездны леса под нами, а где-то вдалеке, почти у самого горизонта угадывались россыпи огней далёкого города…
Мы покидали планету, а я размышляла о том, как живут люди в этом городке. Насколько он велик, чем заняты его жители, и как местные условия сказываются на их быте. Бешеный спрос на лесорубов и трактористов, кислородный нагнетатель и бытовой огнемёт в каждом доме, а по муниципальному телевидению – шутейки про брюки, заправленные в носки, реклама противогазов, аэрозолей против гусеницы-переростка и семян гигантской капусты.
Воистину, посели людей в аду – они и там вытопчут себе поляну, обживутся и вскорости будут приглашать родственников погостить. Нет ничего, что могло бы остановить тягу человека к росту, а во имя каких идеалов – не так уж важно. В конце концов, главным препятствием на пути человечества всегда была лишь разобщённость. Но если на какой-то короткий период времени удавалось сплотить критически большое количество людей для созидания, верное направление в итоге находилось, как это случилось когда-то с термоядерной энергией и гиперпереходами…
Облачный покров ушёл куда-то вниз, и небо зарябило россыпью незнакомых звёзд. Здесь, на галактической плоскости почти у самого рукава Стрельца их было ощутимо много, и космос не был иссиня чёрным, как в более отдалённых от центра тихих системах, а, казалось, светился ровным едва уловимым золотистым светом. Крошечный сдвиг в глубь галактики – и разница в освещении уже бросалась в глаза. Вновь уловив мои мысли, профессор негромко произнёс:
– В самом центре Млечного Пути настолько ярко, что самые современные светофильтры вышли бы из строя. Когда-то, будучи юнцом, я смотрел на небо и мечтал вырваться за атмосферу, на волю, увидеть своими глазами новые миры. Я хотел почувствовать эти потоки энергии, я думал, что приобщусь к какой-то сакральной тайне. Но какой смысл в откровении, если не с кем его разделить?
– Неужели вы одиноки, профессор? – вполголоса спросила я. – Столько людей вокруг вас, тянутся к вам, пытаются стать ближе… Эти здоровенные мужики в засаленных комбинезонах – они глядят на вас снизу-вверх, как дети на отца.
