Застенчивая Аня частенько становилась жертвой издевательств и насмешек соседок по корпусу. Старшие девочки-задиры таскали её за волосы и отбирали у неё вещи, поэтому мы с Верой считали своим долгом присматривать за ней, а несколько раз в отсутствие Веры мне даже приходилось заступаться за подругу. Протезы были увесистые, билась я отчаянно и не помня себя, поэтому на моём счету за эти месяцы были три выбитых зуба и столько же разбитых носов.
Постепенно я научилась пользоваться протезами. Механические кисти позволяли работать даже с иголкой – главное сжимать её покрепче, фиксируя в машинке винтом иглодержателя, – а передвигалась я, используя обычный костыль под локоть. Часто свободное время мы проводили вместе с Отто, гуляя по территории и болтая о том о сём. Я привыкла к простому быту интерната, в котором двадцативосьмичасовые каптейнские сутки сменялись следующими, словно бы припаиваясь к монотонной череде дней, сливая их в одну монолитную массу, в непрерывное дыхание живого организма – днём вдох, ночью выдох…
Продукцию, которую производили дети, периодически вывозили за территорию на огромных грузовиках. Машины прибывали через ворота в сопровождении охраны и пару часов стояли на площадке за складом, где ребята-грузчики из старших наполняли их тюками и паллетами. Изредка мы с Отто, пробравшись через бурелом вдоль стены периметра, залегали в кустах на небольшом холмике и наблюдали за погрузкой, считая ящики и прикидывая, сколько и чего увезут на этот раз. Но перед этим, напротив, из грузовика выгружались коробки и относились на склад. Иногда из своего убежища мы могли видеть, как ребята в отсутствие охраны вскрывали одну из коробок и рассовывали по карманам какие-то бутылки и упаковки. Временами в этом процессе участвовала и охрана…
– Смотри-ка, сигареты привезли, – тихонько пробормотал Отто, вглядываясь в тень у складских ворот. – Вот сейчас Маккейн и его банда часть себе заберут, а потом будут обменивать младшим ребятам на «услуги».
– А что за услуги? – не отводя глаз от распахнутых дверей прицепа, спросила я.
– Разные. То в цеху подменить и работу за них сделать, то завтрак свой отдать или раздобыть что-нибудь. А то и «ушами» поработать, донося им обо всём. Например, этот крысёнок Бруно, мой бывший сосед по комнате. – Отто негодующе сплюнул. – Когда-то мы с ним вместе сюда попали, а теперь он вечно возле них трётся, заискивает… Настучал им, что у меня есть музыкальный плеер, а потом и вовсе украл его и отдал Маккейну за пачку. А он мне: «Ничего не знаю, я его купил»…
– Бруно же тощий совсем, его бьют все, кому не лень. – Я вспомнила тщедушного паренька, чьё лицо и вправду было похожим на вытянутую крысиную мордочку. – Может быть, он просто так выживает? По мере сил?
– Выживать за счёт других – велико достижение… Неужели ему самому не противно? Должны же быть какие-то представления о чести, – искренне негодовал мой друг. – Мы ведь тут все товарищи по несчастью. Зачем ещё сильнее ухудшать жизнь окружающим?
– Как зачем? – Я исподволь поразилась тому, какая в нём живёт детская наивность – та самая, которую я успела подрастерять за эти месяцы. – Чтобы самому жилось легче. Прибился к сильным – и вот ты уже лучше других. Встал кому-то на голову и сам стал выше. А то, какой ценой твоя жизнь улучшилась – это пусть у других голова болит. Вот и Бруно, наверное, думает – «лучше я буду сволочью, зато при хозяевах». Раньше каждый так и норовил ему затрещину отвесить, а теперь – только его «дружки».
