– Мне на склад, к Кацману. Кажется, в швейном цеху недочёт полотна, надо пересчитать.
– Они что, никого поздоровее прислать не могли? – Вечно полупьяный Маккейн брезгливо сплюнул на землю и посторонился, освобождая дорогу. – Валяй, только быстро, а то опоздаешь на работу.
Прошмыгнув внутрь, я добралась по коридору до небольшого кабинета, где в самом углу в гордом одиночестве, окружённый многочисленными папками и небрежными кипами бумаг, восседал Наум Кацман. Перед ним была открыта огромная конторская книга, в которой он ставил какие-то пометки, сверяясь с допотопным калькулятором. При моём появлении он перестал стучать клавишами и поднял взгляд уставших красных глаз.
– Закрой дверь, – велел он. Я послушалась и аккуратно прикрыла дверь. – Это ты вчера вечером лазила у меня под окнами? Кто тебя ко мне подослал? Это проверка?
– Никакая это не проверка! – возмущённо воскликнула я. – Неужели мир сошёл с ума настолько, что обычное чтение стало вдруг преступлением?!
– Может быть, где-то всё иначе, но здесь это не поощряется. Поэтому мы с тобой никакие правила нарушать не будем, и надеюсь, к этому разговору возвращаться тоже не станем. Фарштейт зик? – нарочито громко спросил Кацман, накорябал что-то на уголке желтоватого листа и оторвал кусок бумаги. Затем поднял овальное короткостриженное лицо, небрежно бросил скомканный клочок бумаги на край стола и продолжил: – Никаких книг, просто делай то, что делают все. А теперь оставь меня, у меня много работы.
Я некоторое время смотрела то на Кацмана, то на комок бумаги, а счетовод уже погрузился в расчёты, позабыв о моём присутствии. Неуверенно сунув клочок в карман, я попятилась к двери. Выбравшись на улицу, я украдкой развернула листок и прочла:
«3 ампулы фентанила. 9 вечера, дальняя стена склада, белый кирпич» …
* * *
Единственным местом, где я могла достать фентанил, был лазарет, но мне нужна была веская причина, чтобы туда попасть. На общем ужине, сидя за столом рядом с уплетающими за обе щёки подругами, я обдумывала план, для воплощения которого мне был необходим сообщник. Или сообщница.
– Вера, мне нужна твоя помощь! – прошептала я, наклонившись в сторону сокамерницы. Та оторвалась от макарон и уставилась на меня, а я тем временем продолжала: – Поможешь мне с небольшим спектаклем?
– Конечно помогу, спрашиваешь… А что нужно-то?
– Мне надо взять кое-что в лазарете, в приёмной Хадсона. А ты должна отвлечь внимание старшего смены.
– А с нас за это шкуру не снимут? – с неуверенностью в голосе спросила Вера.
Было видно, как в ней борется природный авантюризм и опасение за своё благополучие.
– Если всё сделаем правильно, никто ничего не узнает. Перед пересменкой остаётся только один дежурный, поэтому это будет легко…
Я изложила Вере свой план, и её авантюризм одержал полную и безоговорочную победу. После ужина мы выбрались на свежий вечерний воздух и направились в сторону больницы. До условленного часа оставалось около тридцати минут…
В ответ на робкий стук в дверь кабинета раздался голос:
– Войдите!
Напустив на себя немного трагичности, я открыла дверь. За столом сидела Эшли из старшей группы. Я проковыляла внутрь помещения, плюхнулась на кушетку и застонала:
– Всё невыносимо болит… Ноги, руки… Не могу ходить, такое чувство, будто всё горит и замерзает одновременно!
Дежурная поднялась из-за стола, подошла и аккуратно взяла меня за руку. Я застонала пуще прежнего, Эшли с неуверенным видом принялась заглядывать мне в лицо.
