… Снежная пелена закручивалась вихрями, создавая неповторимый белый хоровод. Крупные снежинки, сбиваясь в стаи, слепили и дезориентировали, гипнотизировали и пробуждали воспоминания. Глайдер стремительно спускался сквозь циклон, а из-под сиденья привычно поддувало. Воздушные трассы остались над нами, а где-то внизу на многие километры простирался занесённый пургой город, сдавшийся на милость победившей стихии.
Облачённая в матово-чёрный боевой комбинезон, я сидела на пассажирском сиденье и заряжала вторую обойму для дробовика. Осколочный, разрывной, осколочный, разрывной… Волосы были заплетены в хвост, устрашающая тактическая маска – поднята на лоб, а кобура с пистолетом – привычно пристёгнута к бедру. Меж моих коленей покоился оскаленный дробовик, с нетерпением ожидавший своего часа. Часа, когда он наконец сможет высказаться о наболевшем.
Неестественно напряжённый Марк крепко держал штурвал и вглядывался в белизну за обтекателем. Чувство необъяснимой тревоги одолевало и меня, примешиваясь к обыденно ноющему в затылке нейроинтерфейсу. Едва заметно зудел над ухом неуловимый комар сомнений, что-то казалось неправильным, и я подсознательно чувствовала, что теряю контроль над ситуацией. Впереди нас ждала неизвестность. Наскоро составленный план операции не выдерживал критики – не было ни прикрытия, не считая «Виатора» в десяти километрах над головой; ни обстоятельного плана на случай, если что-то пойдёт не так. Надеяться мы могли только на себя, и всё, чем мы располагали – это эффект неожиданности…
– В последнее время я часто вспоминаю Каптейн, – нарушила я висящее тягостное молчание. – Как думаешь, могло ли всё случиться по-другому? Без всех этих убийств и насилия. Мне иногда кажется, что эти болота высосали из меня душу.
Защёлкнув обойму в дробовик, я принялась накручивать длинный толстый пламегаситель на конец ствола.
– Не знаю, Лиз, – задумчиво отреагировал Марк, не отрывая взгляда от приборов. – Не мы начинаем войны. Мы в них лишь участвуем, как заложники, и все войны кончаются без нашего ведома. На любой войне есть неизбежные жертвы – даже если это война твоя личная. Можно ли было спустить тварям с рук такие зверства? Я бы не смог, моя война после такого не кончилась бы. Так что, вернувшись туда и отомстив, ты поступила правильно. Я в этом уверен.
– Люди – странные существа, – сказала я, разглядывая белую круговерть за стеклом. – Только подумаешь, что дальше уже некуда. Нет уже гадости, которой можно переплюнуть совершённое действо – как вдруг люди снова находят, чем удивить.
– Я предпочитаю не думать про Каптейн, – поморщился мой напарник. – Те времена нелегко мне дались. Я потерял много отличных боевых товарищей и веру в людей.
– Но было ведь там у тебя и что-то хорошее? – с надеждой в голосе спросила я. – Дружба, боевое братство, твоя карьера…
– Которую я послал к чёртовой матери.
– А ещё наша встреча. – Я взглянула на него.
– Да, наша встреча, – кивнул он, и едва заметная улыбка пробежала по его губам. – Если бы не воля случая, не знаю, что бы ты нашла, кроме собственной погибели на этих проклятых болотах… Я иногда прокручиваю в памяти тот момент – когда захожу следом за тобой в этот мёртвый затхлый корпус…
